Введение

Пе́тер Симо́н (Пётр-Симо́н) Палла́с (нем. Peter Simon Pallas ; 1741-1811) - знаменитый немецкий и русский учёный-энциклопедист, естествоиспытатель, географ и путешественник XVIII-XIX веков. Прославился научными экспедициями по территории России во второй половине XVIII века, внёс существенный вклад в мировую и российскую науку - биологию, географию, геологию, филологию и этнографию.

«Паллас, Петр Симон, - один из наиболее выдающихся естествоиспытателей всех стран и времён…» - так начинается статья об учёном в Русском биографическом словаре Половцова . «…природный немец, родом пруссак, отдавший всю жизнь России… Паллас отличался широтой своих научных интересов, попытками научного, глубокого творчества в области искания обобщений в наблюдательных науках, колоссальной работоспособностью и точным владением вечными элементами научного метода…» - сказал В. И. Вернадский .

1. Биография

1.1. Ранние годы, обучение, первые научные труды

Родился в Берлине 22 сентября 1741 года в семье немецкого врача Симона Палласа (1694-1770), профессора анатомии и главного хирурга Берлинской медико-хирургической коллегии (сейчас - клиника Шарите). Отец его был родом из Восточной Пруссии ; мать - Сусанна Лиенард - происходила из старинной протестантской семьи эмигрантов французского города Мец. У Палласа были старшие брат и сестра. Это было время царствования просвещённого монарха Фридриха II, реорганизовавшего Прусскую академию наук.

Отец Петера Симона хотел, чтобы сын пошёл по его стопам, но тот увлёкся естествознанием. Обучаясь у частных преподавателей, уже в 13 лет он знал в совершенстве английский, французский, латинский и греческий языки и начал посещать лекции в Берлинской медико-хирургической коллегии , где изучал анатомию, физиологию, акушерство, хирургию и наряду с ними ботанику и зоологию.

Продолжил учёбу в Университете Галле (1758-1759) и Гёттингенском университете (1759-1760), закончив курсы по педагогике, философии, горному делу, зоологии, ботанике (по системе Карла Линнея), сельскому хозяйству, математике и физике. В 1760 году перебрался в Лейденский университет, где в 19 лет защитил докторскую диссертацию по медицине о кишечных глистах человека и некоторых животных (лат. De infestis veventibus intra viventia - «О вредителях, живущих внутри организмов»). Затем приводил в порядок естественно-исторические коллекции в Лейдене и посетил Англию с целью изучения ботанических и зоологических коллекций; в 1762 году вернулся в Берлин. В следующем году по разрешению родителей отправился в Голландию, чтобы найти себе подходящую работу, но ему этого, несмотря на усиленные научные занятия, не удалось .

В Голландии, в 1766 году, были опубликованы его первые научные работы - «Elenchus zoophytorum» (лат.) (Гаага, 1766) и «Miscellanea zoologica» (лат.) (Гаага, 1766). Обе работы были посвящены анатомии и систематике низших животных и включали описание нескольких новых для того времени видов. Паллас внёс существенные изменения в линнеевскую классификацию червей. Паллас отказался также от «лестницы существ» (идея которой восходит ещё к Аристотелю, но особенно была распространена среди натуралистов в XVIII веке), высказывал идеи исторического развития органического мира и предложил графически располагать последовательные связи основных таксономических групп организмов в виде родословного древа с ветвями . Благодаря этим работам, выявившим наблюдательность и проницательность Палласа, он быстро стал известен среди европейских биологов. Его новую систему классификации животных похвалил Жорж Кювье. Впоследствии, с утверждением идеи эволюции в биологии, схема Палласа стала основой систематики. За свои работы учёный был избран в 1764 году членом Лондонского королевского общества и академии в Риме.

В эти годы Паллас мечтал совершить путешествия в Южную Африку и Южную и Юго-Восточную Азию, но по настоянию отца не осуществил эти планы; в 1766 году он снова вернулся в Берлин, где начал работать над «Spicilegia zoologica» (лат.) (Берлин, 1767-1804, в 2 томах).

1.2. Российские экспедиции 1768-1774 годов

22 декабря 1766 года Петербургская Императорская Академия наук избрала Палласа своим действительным членом и профессором натуральной истории. Сначала Паллас отказался, но в апреле 1767 года согласился - и 23 апреля 1767 года избрание его членом академии было подтверждено . 30 июля 1767 года в возрасте 26 лет - уже имея докторскую степень, профессорское звание и признание в Европе - Паллас вместе с семьёй (молодой женой и малолетней дочерью) прибыл в Россию для работы в качестве адъюнкта Петербургской Академии наук и коллегии асессора. От Академии ему был положен оклад в размере 800 рублей в год, что по тем временам было высоким жалованием.

Екатерина II активно интересовалась устройством и богатствами своей империи, и идея комплексного исследования страны с целью узнать её геологические, минералогические, животные и растительные ресурсы, а также выявить исторические, социально-экономические и этнографические особенности отдельных её регионов возникла у императрицы после завершения собственного путешествия по Волге от Твери до Симбирска в 1767 году (о такой экспедиции мечтал ещё Ломоносов). Вскоре по её распоряжению была начата организация новых экспедиций - нескольких «астрономических» и «физических» отрядов. В задачу шести астрономических отрядов входило вычисление солнечного параллакса при прохождении Венеры через диск Солнца в июле 1769 года (тем самым предоставлялась возможность более точно определить расстояние между Землёй и Солнцем). Первоначально задумывалось, что Паллас будет участвовать в астрономической экспедиции на Камчатку, но позже планы были изменены .

Физическая экспедиция состояла из пяти небольших отрядов - трёх в Оренбургскую губернию и двух в Астраханскую. Подготовка к экспедиции заняла год: только в июне 1768 года Паллас со своим отрядом выехал из Санкт-Петербурга, в пути его сопровождала семья. Паллас руководил основным отрядом (1-м отрядом Оренбургской экспедиции) с 21 июня 1768 года по 30 июня 1774 года; в состав отряда также входили капитан Н. П. Рычков, гимназисты (двое из которых сами стали позже академиками) Н. П. Соколов, В. Ф. Зуев и Антон Вальтер, рисовальщик Николай Дмитриев и чучельник Павел Шумский. Отряд побывал в центральных губерниях, районах Поволжья, Прикаспийской низменности, Урала, Западной Сибири, Алтая, Байкала и Забайкалья. Другие отряды возглавляли академики профессор И. П. Фальк, И. Г. Георги, И. И. Лепёхин (в Оренбургскую губернию), С. Г. Гмелин (погиб во время Пугачёвского восстания в Астраханской губернии) и И. А. Гильденштедт (в Астраханскую губернию).

В общей инструкции по программе исследований Палласу поручалось:

«Исследовать свойства вод, почв, способы обработки земли, состояние земледелия, распространённые болезни людей и животных и изыскать средства к их лечению и предупреждению, исследовать пчеловодство, шелководство, скотоводство, особенно овцеводство.
Затем обратить внимание на минеральные богатства и минеральные воды, на искусства, ремёсла, промыслы каждой провинции, на растения, животных, на форму и внутренность гор и, наконец, на все отрасли естественной истории… Заняться географическими и метеорологическими наблюдениями, астрономически определять положение главных местностей и собрать всё, касающееся нравов, обычаев, верований, преданий, памятников и разных древностей» .

В целом естественнонаучные экспедиции екатерининского периода охватили обширную территорию России - от Баренцева моря на севере и до Чёрного (Северный Кавказ и Крым) и Каспийского (до границ с Персией) морей на юге и от Балтийского моря (Рига) на западе до Забайкалья (до границ с Китаем) на востоке.

Маршрут отряда Палласа проходил в первый год по городам Петербург - Новгород Великий - Тверь - Клин - Москва - Владимир - Касимов - Муром - Арзамас - Пенза - Симбирск - Самара - Ставрополь (ныне Тольятти) - Симбирск. Первую зиму экспедиция провела в Симбирске. В марте 1769 года Паллас с отрядом через Ставрополь (Тольятти) отправился в Самару, затем в Сызрань и Серный городок (ныне Серноводск); вернувшись в Самару, он через Борск (ныне село Борское Самарской области) двинулся в Оренбург, затем в Яицкий городок (ныне Уральск), затем вдоль реки Урал доехал до Гурьева, а затем, через степь, - до Уфы, где оставался до 1770 года. Во время зимовки в Уфе Паллас закончил первый том описания своего путешествия - «Reise durch verschiedene Provinzen des Rußischen Reichs» (нем.) («Путешествие по разным провинциям Российского государства»), - который в следующем, 1771 году, был опубликован в Санкт-Петербурге .

В мае 1770 года Паллас выехал из Уфы. Лето он посвятил изучению Уральских гор, был в Екатеринбурге, посетил местные горные заводы; был на реке Туре. На зиму остановился в Челябинске. Уже зимой ездил в Тобольск и Тюмень, затем вернулся в Челябинск. В апреле 1771 года Паллас с отрядом покинул Челябинск и в мае прибыл в Омск. Через Алтай экспедиция дошла до Томска .

Зиму Паллас с отрядом провёл в Красноярске. За время зимовки Паллас подготовил второй том своего труда «Reise durch verschiedene Provinzen des Rußischen Reichs». Из его писем Иоганну Альбрехту Эйлеру, секретарю Академии наук, следует, что он собирался продолжить свой путь в Китай, но теперь из-за плохого здоровья вынужден отказаться от этого плана. Также Паллас жаловался Эйлеру, что путешествие 1771 года - сплошная череда неудач и неприятностей. В письме к Иоганну Петеру Фальку Паллас писал, что потерял всякое желание к дальнейшим путешествиям и чувствует себя сибирским изгнанником… К счастью, здоровье Палласа улучшилось, к тому же в Красноярск приехал академик Иоганн Готлиб Георги .

В марте 1772 года Паллас с отрядом отбыли из Красноярска. Через Иркутск по льду Байкала они добрались до Селенгинска (ныне Новоселенгинск), затем до Кяхты. После возвращения в Селенгинск Паллас посетил Даурию. Через Селенгинск и Иркутск Паллас вернулся в Красноярск, в котором пробыл до января 1773 года, после чего отправился в обратный путь, в сторону европейской части России. Паллас проследовал через Томск, Тару, Сарапул и Казань. В сентябре он остановился в Царицыне (ныне Волгоград), где оставался до весны следующего года. За время зимовки он совершил несколько поездок, в том числе побывал в Астрахани .

В общей сложности маршрут палласовского отряда составил 27 264 версты (около 29 085 км), из которых 6000 вёрст (около 6400 км) проделали В. Ф. Зуев и Н. П. Соколов. По своим масштабам и сложности подобный экспедиционный проект и сегодня выглядел бы трудно выполнимым. Многолетнее путешествие было связано с большими трудностями и потребовало огромного напряжения сил, к тому же Паллас столкнулся с непривычным для него резко континентальным климатом. Как замечает сам Паллас в конце описания своего путешествия, он вернулся в столицу с обессиленным организмом и седеющими волосами на тридцать третьем году жизни. Во время путешествия Паллас неоднократно болел, он отморозил себя пятки, у него было хроническое воспаление глаз . Ночевать приходилось и в заброшенных зимовьях, и в землянках, а иногда и под открытым небом. Много неприятностей доставляли дороги, трудно было достать хороших лошадей. Зимой ехали на санях, а летом - на телегах, плыли на лодках. Попадались и неспокойные районы, где кочевники, недавно вошедшие в состав России, не чурались грабежей и разбоя.

1.3. Результаты экспедиции

Научные результаты палласовской экспедиции превзошли все ожидания. Был собран уникальный материал по зоологии, ботанике, палеонтологии, геологии, физической географии, экономике, истории, этнографии, культуре и быту народов России. Коллекции, собранные во время этого путешествия, направлялись в Петербург, легли в основу коллекций академической Кунсткамеры, многие из них до сих пор хранятся в музеях Российской академии наук, а часть их попала в Берлинский университет. Собранные во время путешествий географические, геологические, ботанические, зоологические, этнографические и другие материалы впоследствии были обработаны Палласом.

В 1772 году в районе Красноярска Палласу показали 680-килограммовую железно-каменную глыбу, которая по распоряжению путешественника была отправлена в Петербург и сейчас украшает метеоритный отдел Минералогического музея имени академика А. Е. Ферсмана Академии наук. Этот крупнейший в России сидеролит (железно-каменный метеорит, или палласит) называется «Красноярск», или иногда «палласово железо» .

В ходе экспедиции Паллас открыл и описал много новых видов млекопитающих, птиц, рыб, насекомых и других животных, в том числе ланцетника, которого принял за моллюска. Он также исследовал ископаемые останки буйвола, мамонта и шерстистого носорога.

Путешествие имело и громадное практическое значение. Оно дало сведения об уникальных природных богатствах Восточной Сибири и Алтая, которые до этого почти не были известны. Паллас рассказывал также о нуждах проживавших там народов. Для современной науки непреходящую ценность имеет тот факт, что Паллас описывал области России, её поля, степи, леса, реки, озёра и горы, когда они практически ещё не испытали «преобразующего» воздействия человека и были обильно населены видами животных, многие из которых исчезли уже через несколько десятилетий (например, дикая лошадь тарпан) .

Результаты научного подвига Палласа и его помощников были обобщены им в многочисленных произведениях, опубликованных на латинском, немецком и русском языках в Петербурге и позднее переведённых на английский - в Эдинбурге и в Лондоне и на французский - в Париже:

    «Reise durch verschiedene Provinzen des Rußischen Reichs in den Jahren 1768-1773» (нем.), или «Путешествие по разным провинциям Российского государства», вышедших вначале в трёх томах на немецком (СПб., 1771-1776), затем на русском (1773-1778) и английском (1802) языках, в которых среди многочисленных сведений о России дано удивительно точное описание более 250 видов животных, обитавших на её территории;

    «Sammlungen historischer Nachrichten über die Mongolischen Völkerschaften» (нем.) («Собрания исторических сведений о монгольских народностях», СПб., 1776-1801);

    «Neue nordische Beiträge zur physikalischen und geographischen Erd- und Völkerbeschreibung, Naturgeschichte und Ökonomie» (нем.) («Новые северные доклады по физическому и географическому описанию земли и народностей», СПб. и Лейпциг, 1781-1796, в 7 томах) и др.

Эти труды были высоко оценены современниками Палласа и стали источником ценнейшей и детальнейшей информации о ресурсах Российской империи того времени для просвещённых людей России и других стран.

В 1771–1772 годах по нескольким...

  • Манул

    Реферат >> История

    Он получил в честь немецкого натуралиста Петера Палласа , который открыл манула на побережье...

    • Петр-Симон Паллас - знаменитый русский естествоиспытатель и путешественник, академик и профессор натуральной истории Санкт-Петербургской академии наук, член многих отечественных и зарубежных научных обществ, Лондонской и Римской академий наук. Родился 22 сентября 1741 г. в Германии, в семье профессора медицины. Отец Петра-Симона, по отзывам современников, был хорошим практическим врачом, своего сына он хотел видеть тоже медиком.

    Первоначальное образование Петр-Симон получил дома. Отец

    обращал особое внимание на иностранные языки, и будущий ученый, кроме родного немецкого, с детских лет изучал латынь, французский и английский языки. Затем Петр-Симон обучался в гимназии и уже с тринадцати лет начал посещать лекции в Берлинской медико-хирургической коллегии, где преподавали крупнейшие медики и естествоиспытатели того времени.

    У Палласа рано пробудился интерес к научной работе. Еще гимназистом он проводил ряд наблюдений над некоторыми насекомыми, ставил опыты с ними. Тогда же разработал оригинальную систему классификации пернатых по форме клюва. Уже тогда проявилась самостоятельность мышления будущего ученого.

    После защиты диссертации П.-С. Паллас едет в Англию. Отец наказывал ему ознакомиться с деятельностью известных лечебниц, но молодой ученый большую часть времени посвящал общению с английскими натуралистами и изучению их богатых коллекций. Чтобы лучше ознакомиться с морской флорой и фауной, Паллас совершил ряд поездок на морское побережье, собирал коллекции и составлял описания морских растений и животных.

    Отец всячески стремился, чтобы Петр-Симон связал свою жизнь с медициной, врачебной практикой, но юноша к этому занятию особой склонности не чувствовал, его влекло к себе естествознание, или, как её тогда называли, «натуральная история». В эту область тогда входил обширный комплекс наук о природе - география, геология, зоология, ботаника и др. В их цели входило изучение происхождения, закономерностей развития и существования природы, систематика животного и растительного мира. По широте интересов, по характеру и душевным склонностям, обширным знаниям и методам работы П.-С. Паллас представлял собой классическое воплощение энциклопедизма, характерного для крупнейших ученых XVIII в.

    Чтобы воплотить свои мечты в жизнь, П.-С. Паллас уезжает в Голландию, где ему выхлопотали место прусского резидента в Гааге. В то

    время в Голландии естественные науки пользовались большим уважением. Голландия была крупной колониальной державой, связанной с разными частями света. Именно это и привлекало П.-С. Палласа - он давно хотел совершить путешествия в такие отдаленные страны, как Америка и Индия. Он поставил целью изучить природу отдаленных стран, их растительный и животный мир, а также быт туземных народов. Он нашел поддержку со стороны некоторых ученых и влиятельных лиц, среди которых особо следует отметить могущественного принца Оранского. Молодой ученый пробыл в Голландии три года, но осуществить мечту о путешествии не смог и вернулся в Берлин.

    За время пребывания в Голландии П.-С. Паллас написал ряд работ по зоологии, среди которых особенно интересным был его труд, посвященный описанию кораллов и губок. До этого они считались растениями, а П.-С. Паллас доказал их принадлежность к царству животных. П.-С. Паллас выступает сторонником эволюционной теории развития жизни на Земле, и его по праву считают одним из предшественников Ч. Дарвина. Благодаря этим работам П.-С. Паллас приобрел европейскую известность. Но у себя на родине он не имел ни средств, ни возможностей для успешного продолжения научной деятельности.

    В 1766 г. П.-С. Паллас женился. В том же году он получил извещение о том, что избран академиком и профессором натуральной истории Санкт-Петербургской академии наук, и высочайшее приглашение от имени Екатерины II приехать на постоянную работу в Россию.

    В июне 1767 г. П.-С. Паллас с женой выехал из Берлина и 30 июля прибыл в Санкт-Петербург. Через неделю Паллас заключил официальный контракт, в котором был пунктуально определен круг его обязанностей: «Во время его при Академии наук службы обещается он ревностно стараться исправлять касающиеся до его профессии должности, изобретать нечто новое в своей науке, подавая со временем сочинения для Академических комментарий и обучать в своей науке определенных к нему учеников или студентов верно; сверх того быть ему при Академическом натуральном кабинете и стараться умножить оный достойными вещами».

    В то время Санкт-Петербургская академия наук готовила большую экспедицию. Сразу же после приезда в Россию П.-С. Паллас стал руководителем одного из его отрядов.

    Санкт-Петербургская академия наук с первых лет своего существования ставила перед собой задачу организации экспедиций в различные области России для разнообразных исследований. Так, в 1727-1730 гг. была осуществлена первая академичесная экспедиция в Архангельск и на Кольский полуостров. Академия наук принимала самое активное участие в Первой Камчатской экспедиции Витуса

    Беринга, состоявшейся в 1725-1730 гг., была организатором Второй Камчатской экспедиции, осуществленной в 1733-1743 гг. Затем последовал еще целый ряд экспедиций. Подготовка к астрономическим и «физическим» экспедициям ко времени приезда Палласа в Санкт-Петербург была в полном разгаре. В разработке маршрутов и плана исследований принимали участие Географический департамент академии наук и другие академические учреждения, были запрошены и представили свои соображения Вольное экономическое общество, Медицинская коллегия, Берг-коллегия и Коммерц-коллегия. Если вначале главной целью экспедиции были определены астрономические наблюдения, то впоследствии цели экспедиции были значительно расширены. На первый план выдвинулись задачи комплексных географических исследований. Одним из важных мероприятий академии наук было проведение наблюдений над ожидавшимся 3 июня 1769 г. прохождением Венеры перед солнечным диском. Но, кроме чисто астрономических наблюдений, на экспедицию была возложена задача производить разносторонние географические и естественнонаучные изыскания. Правительство было заинтересовано прежде всего в получении сведений, необходимых для практического использования в административной и хозяйственной деятельности. В соответствии с этим были выбраны наиболее важные в хозяйственном отношении губернии - Казанская, Оренбургская, Астраханская.

    Экспедиция состояла из пяти отрядов, которые работали вполне самостоятельно. Для всех была составлена общая инструкция, определявшая задачи и содержание работ.

    К весне 1768 г. отряды академических экспедиций были укомплектованы. Шесть астрономических отрядов отправились специально для наблюдения Венеры, пять географических были поделены на три Оренбургских и два Астраханских, хотя их деятельность отнюдь не ограничивалась этими географическими рамками.

    Во главе Первой Оренбургской экспедиции стоял П.-С. Паллас; с ним ездили и много сделали самостоятельно капитан Н. П. Рычков, сын Петра Рычкова, «гимназисты» Василий Зуев и Никита Соколов.

    Второй Оренбургской экспедицией руководил И. И. Лепехин, одним из его помощников был «гимназист», в будущем - академик Николай Озерецковский.

    Третьей Астраханской экспедицией руководил Самуил Гмелин - племянник И. Г. Гмелина.

    Четвертая Астраханская экспедиция возглавлялась Иоганном Гильденштедтом.

    Пятая экспедиция называлась тоже Оренбургской, ею руководил сначала Иоганн Фальк, а позже, в связи с его болезнью, Иоганн Готлиб

    Георги. При каждом из руководителей было по нескольку помощников, главным образом из числа «гимназистов», некоторые из них оказались вполне зрелыми самостоятельными исследователями. Экспедиции отправлялись на три-четыре года.

    Отряд П.-С. Палласа в Оренбургской экспедиции считался основным, а он сам по существу являлся общим руководителем всей экспедиции, так как И. И. Лепехин по ученому званию был младше его, а у И. П. Фалька, хотя и имевшего звание профессора, уже в то время обнаруживались первые признаки болезни. П.-С. Паллас составляет обстоятельный «Генеральный план путешествия» Оренбургской экспедиции и намечает маршруты всех трех отрядов на каждый год, с 1768 по 1772 гг. Маршрут первого года охватывал Поволжье от Симбирска до Царицына и далее до Гурьева, второго года - «Восточные берега Каспийского моря и степи по ту и по сю стороны Яика», третьего года - Уральские горы, реку Белую и Шетскую провинцию. В маршрут четвертого отряда входили Иртыш и Тобол, а также «вся страна между Уфой и Чусовою и горы между Екатеринбургом и Соликамском». В заключительный год на обратном пути планировалось обследование области «между Камой, Вяткой и Волгой... Казанью и Нижним Новгородом».

    Выезд первых двух отрядов из Санкт-Петербурга П.-С. Паллас назначил на июнь. В начале июня тронулись в путь экспедиции И. И. Лепехина и И. А. Гильденштедта, вслед за ними выехал из Санкт-Петербурга и отряд самого Палласа. Он представлял внушительное зрелище: сам руководитель ехал с женой в профессорской карете, за ним следовали кибитки с гимназистами, рисовальщиком, чучельником, стрелком и кухаркой; подводы с научным оборудованием и личным имуществом путешественников.

    Из Петербурга путь экспедиции лежал в Москву, где её участники встретились с академиком Г. Ф. Миллером - участником Камчатской экспедиции 1733-1743 гг. Он многое рассказал Палласу о своем путешествии, о народах Поволжья, о Сибири. Далее через Владимир, Касимов, Муром, Арзамас, Саранск и Пензу экспедиция направилась в Симбирск. П.-С. Паллас торопился, надеясь еще в тёплое время года добраться до Среднего Поволжья, откуда, собственно, должно было начаться его выполнение программы исследований. В «Генеральном плане путешествия» он определял для себя на первый сезон следующий район обследования: «Между Симбирском и Сызранем, также между Симбирском и Самарою лежащую по реке Волге страну примерно рассмотрит; а из Самары вдоль по реке Самаре до Борской или Сарочинской крепости проедет». В Самаре планировалась встреча с отрядом И. И. Лепехина, а затем предполагался путь вдоль Волги через Саратов до Царицына и далее - до пункта зимовки.

    В Симбирск отряд П.-С. Палласа прибыл в конце сентября. Дороги развезло, обоз еле плелся. В день прибытия в Симбирск разразилась настоящая буря, продолжавшаяся двое суток. Затем наступили ясные дни, и путешественники, переправившись через Волгу, двинулись через Закамские степи в направлении Самары, обследуя по пути земли вдоль Черемшана. Там обитали татары, мордва, но чаще всего попадались чувашские деревни. Несмотря на погодные условия, Паллас нашел возможность познакомиться с бытом и культурой местных народов. Как естествоиспытатель, он уделял большое внимание описанию растительного и животного мира, почв, полезных ископаемых, домашних животных и способов ухода за ними, лекарственных растений и народных приемов изготовления лекарств и их использования.

    За короткий срок были собраны ценные материалы по самым различным сторонам быта и культуры чувашского и других народов Поволжья. В их числе - богатейшая коллекция одежды и украшений. Ныне она хранится в Государственном этнографическом музее. Это самая ранняя коллекция чувашской, мордовской, татарской и др. одежды, сохранившаяся до наших дней.

    Предметы, собранные участниками академической экспедиции 1768-1774 гг., явились первыми экспонатами, показывающими одежду чувашей, марийцев, мордвы, татар, башкир и других народов России, они служили и служат неоценимым фактическим материалом для этнологии. Сегодня значимость этих предметов возрастает еще больше, так как они являются образцами наиболее старинных вышитых изделий, дошедших до наших дней. К сожалению, не все предметы коллекции Палласа сохранились. Из вышитых предметов, собранных среди чувашей, до нас дошла только одна женская рубашка.

    Академия наук, деятельность которой была связана с Кунсткамерой, высоко оценила собирательскую и музейно-экспозиционную работу П.-С. Палласа, и в 1778 г. он был награжден большой золотой медалью.

    Ценнейшие наблюдения и ряд уникальных зарисовок, относящихся к общественному устройству, семейным обычаям, бытовым обрядам, материальной культуре чувашей и других народов, обобщены и представлены в труде П.-С. Палласа «Путешествие по разным провинциям Российской империи», в котором также использованы наблюдения В. Ф. Зуева и Н. Соколова. Этот труд составлен в форме путевого дневника, в котором по ходу маршрута описываются встречающиеся города и селения.

    В этом сочинении П.-С. Палласа содержится описание этнокультурных особенностей закамской (причеремшанской) группы низовых чувашей. Читатель может в нем найти сведения об «обыкновенном одеянии чувашского женского пола», «одеянии девиц», «мужской одежде», описания внешнего облика, жилищ, праздников и обрядов, религиозных верований и

    божеств, свадебных обычаев и т. д. Паллас одним из первых отмечает наличие двух этнографических групп чувашей - «виреял» и «хирдиял». К сожалению, многие уникальные заметки П.-С. Палласа кратки и подчас фрагментарны. Это объясняется тем, что ухудшающаяся осенняя погода заставляла экспедицию спешить. В начале октября отряд Палласа уже вступает в пределы Оренбургской губернии и на неделю останавливается в большом селе Спасское - родовом имении П. И. Рычкова, автора «Топографии Оренбургской губернии» и «Истории Оренбургской». Здесь Палласа поджидал участник экспедиции Н. П. Рычков - сын П. И. Рычкова. Н. П. Рычков был великолепным знатоком Оренбуржья, и Паллас не мог не воспользоваться его ценными советами.

    Из Спасского путь экспедиции лежал к верховьям рек Сок, Кинель и Самара, где отряд в основном занимался естественнонаучными исследованиями. Так, Паллас посетил известный нефтяной ключ в верховьях реки Байтуган. Кстати, в этом районе находится чувашская деревня Байтуганово (чуваш. Пайтукан пуç ). К нефтяному ключу повел его проводник-чуваш, который рассказал, что ключ не замерзает даже в сильные морозы, а нефть из него считается целебной. П.-С. Паллас тщательно описал этот источник, взял пробы нефти. Далее он объездил серные источники при речке Шумбуте и её притоках. Эти записки Палласа были первыми сведениями, указывающими на наличие нефти в Среднем Поволжье.

    Наступила зима. Паллас решил остановиться на зимовку и направился в Симбирск. Зимнее время он употребил на приведение в порядок своих записей, а также описание местного края. Особенно привлекали его развалины Булгар - бывшей столицы Волжско-Камской Болгарии, до тех пор никем из ученых как следует не описанной.

    К сожалению, П.-С. Паллас попал в Булгары в весьма неудобное для наблюдений время - в начале зимы. Деревня Булгары разочаровала его: сотня домов посреди открытого места не представляла ничего примечательного. За деревней расстилалось поле, обнесенное валом и рвом. Древние постройки помещались внутри вала. Дул пронизывающий ветер, все было покрыто глубоким снегом. Тем не менее, П.-С. Паллас обошел все строения, пробрался внутрь полуразрушенных зданий и обследовал их, на намогильных камнях старого кладбища обнаружил много любопытных надписей, сделанных арабским письмом. Были произведены замеры сохранившихся зданий, рисовальщик Н. Дмитриев зарисовал контуры главных сооружений, дополнив воображением то, что скрывалось под снегом. Несмотря на стужу, их окружала толпа сельчан, которые рассказывали исследователям о местных достопримечательностях.

    П.-С. Палласу удалось сделать ценные наблюдения и зарисовки памятников булгарской старины. Эти научные сведения являются самыми ранними, они содержат описания и рисунки ряда не сохранившихся до наших дней памятников, в том числе таких значительных, как «Четырехугольник», «Большой минарет», «Белая палата» и ряд других. Так, Паллас сообщает: «... есть в неправильном четырехугольнике развалины большого каменного здания с толстыми углами, которое, может быть, представляло большую мечеть. Сие здание состоит из неровных худо отесанных, но весьма плотно складенных, известковых, дресвяных, диких и гипсовых камней, которые уповательно браны в гористом береге Волги... » Паллас фиксирует также размеры вала и рва городища: «Вал длиною по крайней мере на шесть верст», а ров при Палласе, «хотя и засыпался, однако в ширину до трех сажен».

    Описывая так называемый «Большой минарет», Паллас пишет, что внутри подворья Успенского монастыря «знатнейшая... башня или мизгирь сделана из отесанных камней несколько выше 12 сажен по такому образцу и пропорции, как она представлена на шестой таблице под буквою А, и ныне цела стоит. На оную всходят по круглой лестнице о 72 ступенях, из коих каждая в парижский фут вышиною. Сию лестницу совершенно починили и башню покрыли деревянною крышкою, на которой внутри находится новая арабская надпись. Двери в башню сделаны на полуденной стороне и видны в стене большие железные крючья, на которых дверь висела. В стенах башни оставлены небольшие скважины, в которые свет проходит, и потому видно ходить по лестнице... Башня стоит в северозападном углу... четвероугольника».

    Памятник этот обрушился еще в 1841 г., а материал его был быстро растащен местными жителями. Поэтому описание, сделанное Палласом, и прилагаемый рисунок представляют огромный научный интерес. То же следует сказать о подробном описании грандиозной «Белой палаты». П.-С. Паллас фиксирует «Белую палату» не только в тексте, но и в рисунке и чертежах: приводятся «чертеж основания» (план) и «прорез строения» (разрез). До наших дней сохранились только фундамент и подземные помещения «Белой палаты», поэтому описания, рисунки и чертежи П.-С. Палласа представляют исключительную ценность.

    Во время работы на Булгарском городище Паллас разузнал от местных жителей, что в окрестных полях в былые времена находили разнообразные металлические украшения и поделки, в том числе золотые и серебряные, а также старинные монеты, что ребятишки и ныне находят медные и железные побрякушки. Палласу принесли несколько таких находок, и он их купил, но при этом остался в уверенности, что наиболее ценное ему не показали. И он с горечью запи-

    сал в дневнике: «Какое множество здешних достопамятных вещей уже рассеяно и попалось не в настоящие руки!» Как истинный ученый, понимая огромную значимость этого исторического памятника, П.-С. Паллас не мог удовлетвориться обследованием Булгарского городища. «По причине жестокой стужи и нарочито глубокого снегу, - писал он с досадой, - невозможно было осмотреть и описать все подробно... Сие место, конечно, того достойно, чтобы еще посетить летним временем и точно оное изобразить на бумаге». Ученые, тем не менее, вернулись в Симбирск с довольно богатым материалом. За зиму были еще обследованы окрестности Симбирска. В конце февраля П.-С. Паллас послал часть отряда в Самару, а 10 марта выехал туда и сам.

    Начался второй год экспедиции. Её руководитель с удовлетворением записал в своем дневнике: «В приятное весеннее время имел я в апреле-месяце удобный случай осмотреть сию изрядную страну». Объехав окрестности Самары, Паллас 3 мая предпринял более далекую поездку - выехал в Сызрань. На пути, в мордовской деревне, он стал свидетелем старинной свадьбы и наблюдал красочный обряд приезда невесты в дом жениха.

    Из Самары П.-С. Паллас отправил большой обоз через Калмыцкую степь к Яицкому городку, а сам с малым обозом поехал вдоль Самарской укрепленной линии в сторону Оренбурга. В Бузулукской степи ему удалось встретить диких лошадей, которых татары ловили на мясо. Оказывается, в степях еще во второй половине XVIII в. можно было встретить диких лошадей.

    Из Оренбурга П.-С. Паллас совершил несколько поездок по окрестным местам - к Илецким соляным заводам, в Орскую крепость и даже за пятьсот верст - в Гурьев. В конце июля Паллас выехал к низовьям Яика, он спешил попасть в Яицкий городок. На степных дорогах он встречался с башкирами, калмыками, «киргизами» (так тогда называли казахов). «Киргизы» приняли гостей дружелюбно, угостили кумысом, «которого не можно выпить одну чашку, чтобы не почувствовать в голове хмелю».

    Верст за тридцать до Гурьева П.-С. Палласа встретил И. И. Лепехин, который приплыл на двух лодках по Яику. В Гурьеве находились и астрономические экспедиции профессора Ловица и поручика Эйлера. Вместе с Эйлером Паллас ездил на Каменный остров в Каспийском море, записал сведения о колебаниях уровня Каспия. В середине сентября Паллас со всем караваном двинулся из Яицкого городка на зимовку в Уфу.

    За два года работы отряды академической экспедиции представили в академию наук большое количество разнообразных материалов. Их ценность была ясна всем, но Екетерине II хотелось получить международное признание успешности экспедиций.

    Поэтому в конце 1770- начале 1771 гг. директор академии наук граф В. Г. Орлов рассылает руководителям всех отрядов письма с требованием представить подготовленные к публикации описания пройденного маршрута.

    В феврале 1770 г. П.-С. Паллас начал подготовку к изданию своих записей за два года и закончил эту работу в конце апреля. Вышедшая в том же году его книга «Путешествие по разным провинциям Российской империи» заключала в себе более шестисот страниц самого описания путешествия и сто с лишним страниц «Прибавления», содержащего описания животных, птиц, насекомых и растений. «Путешествие» Палласа представляет собой непосредственные свидетельства ученого-очевидца, зафиксированные в тот же день. Обрабатывая полевые записи для книги, он исправлял лишь стиль, сохраняя неизменными порядок повествования, и фактический материал. Точность и правдивость описаний Паллас считал главным условием научной работы, без чего труд просто перестает быть научным.

    Путешествия П.-С. Палласа продолжались и в последующие годы. В 1771 г. его маршруты в основном пролегали по Уральскому хребту, захватывая в основном Уфимскую губернию и Исетскую провинцию. В Исетскую провинцию в то время входила обширная область между Уралом и Обью - Челябинск, Екатеринбург, Верхотурье, Тюмень, Тобольск. В Приуралье П.-С. Паллас в основном посещал металлургические заводы. В течение 1772 г. Паллас много ездил по Сибири. Маршрут его путешествий простирался от Томска через Красноярск до Иркутска, Читы и Забайкалья; экспедиция дошла до Кяхты - центра русско-китайской торговли. Из Селенгинска Паллас совершил поездку по Нерчинской дороге до Даурии, побывал на бурятских стойбищах.

    После выполнения плана поездок по Южной Сибири П.-С. Паллас в январе 1773 г. отправился в Санкт-Петербург. Обратный путь из Сибири по Каме, Уралу, Прикаспийской низменности, нижней и средней Волге занял у него целый год. Ученый не мог просто ехать по дороге, он был пытливым наблюдателем до последнего дня путешествия - 30 июля 1774 г.

    Последующие 20 лет П.-С. Паллас прожил в Санкт-Петербурге. На основе своих полевых записей и коллекций он написал большое количество трудов по зоологии, энтомологии, ботанике, географии, этнографии и истории. Паллас становится одной из значительнейших фигур европейской науки. Он пользовался признательностью и уважением самой Екатерины II. Среди членов Санкт-Петербургской академии наук Паллас занял особое положение. Он стоял в стороне от борьбы группировок в академии, не ощущал административного гнета со стороны директоров и мог спокойно заниматься наукой.

    П.-С. Паллас никогда не успокаивался на достигнутом и как истинный ученый всегда рвался к новым исследованиям. Уже в 1776 г. он принимает деятельное участие в организации новой большой экспедиции по недостаточно исследованным областям России. Им была представлена оригинальная записка, озаглавленная: «Обзор путешествий, которые необходимо еще сделать в Азиатской части Российской империи». Это был научно обоснованный проект новой масштабной экспедиции. Кстати, свои проекты подали тогда И. И. Лепехин и И. Гильденштедт, но по этим проектам ни одна экспедиция не была осуществлена.

    К вопросу об организации новых экспедиций в Восточную Сибирь академия наук снова возвращается через три года, был намечен и срок отправления экспедиций - весна 1780 г. П.-С. Паллас снова составляет подробный проект, в котором подчеркивает научную и государственную значимость этого предприятия, дает практические советы по организации исследований. Но и эта экспедиция не состоялась.

    В 1786 г. планировалась кругосветная экспедиция русской эскадры под командованием капитана Г. И. Муловского, перед которой ставилась задача охраны прав России на земли, открытые русскими мореплавателями. П.-С. Палласу предложили составить инструкции для экспедиции. Уже был намечен маршрут плавания, назначены командиры судов, объявлен срок отплытия. Но началась война с Турцией, ожидалась война со Швецией, и экспедиция была отложена. Таким образом, мечты П.-С. Палласа о дальних странствиях рушились одна за другой. Но он не унывал и все свои знания и силы посвящал теоретическим исследованиям.

    К пятидесятилетнему возрасту П.-С. Паллас имел огромный авторитет в ученых кругах, прочное положение в жизни, высокий чин статского советника, достаток и, наконец, способную удовлетворить любое тщеславие близость ко двору. Но заветной мечтой П.-С. Палласа было уехать из Санкт-Петербурга, так как кабинетная работа не давала полного удовлетворения исследователю-натуралисту. В конце 1792 г. он обратился к Екатерине II с просьбой разрешить ему поселиться для отдыха от многолетних трудов, поправления расстроенного здоровья и завершения главного труда его жизни - описания животных европейской части России и Сибири - где-нибудь на юге России. Но он не мог назвать определенного места и решил проехать по тем местам, чтобы самому определить место будущего жительства. Академия наук поручила ему составить описание путешествия, и 1 февраля 1793 г. П.-С. Паллас с женой и четырнадцатилетней дочерью выехали из Санкт-Петербурга. Его внимание привлекал Крым, около десяти лет назад присоединенный к России. Зиму Паллас провел в Симфе

    рополе, а весной отправился в путешествие по Крыму. Впоследствии на основании путевых записей он издал обстоятельное двухтомное «Описание путешествия в южные провинции Русского государства в 1793-1794 годах» (СПб., 1799, 1803).

    Во время путешествий по Крыму у П.-С. Палласа окрепло желание поселиться в этом благодатном краю. Возвратившись в Санкт-Петербург, П.-С. Паллас представил в академию наук материалы своего путешествия и просьбу Екатерине II о пожаловании ему земли в Крыму. Просьба была удовлетворена. Кроме того, Палласу было пожаловано десять тысяч рублей «на обзаведение». За ним же сохранялось академическое жалованье с условием, что в Крыму он будет продолжать ученые труды.

    Осенью 1795 г. П.-С. Паллас переехал в Крым и прожил там 15 лет. Эти годы были наполнены работой над завершением начатых трудов и исследованиями флоры и фауны, геологии, истории и хозяйства Крыма. Здесь П.-С. Паллас завершил свой капитальный труд - «Российско-Азиатскую зоографию». Задумав создать полное описание флоры Крыма, он собирает огромный гербарий, делает множество зарисовок, пересаживает в свой сад характерные для Крыма растения...

    Но с годами становилось все яснее, что надежда на климат Крыма не оправдалась. П.-С. Паллас постоянно страдал от лихорадки. Не сбылась и мечта о спокойной жизни - вскоре начались судебные тяжбы с соседями из-за спорных участков земли.

    В 1810 г. П.-С. Паллас решает вернуться на родину и, продав крымские имения, уезжает в Германию. Год спустя, 8 сентября 1811 г. он умер в Берлине.

    Научные труды П.-С. Палласа получили всеобщее признание еще при его жизни как в России, так и за её пределами, многие его работы издавались в Германии, Англии, Франции, Италии, Голландии. По своей многосторонности П.-С. Паллас напоминает энциклопедических ученых древности и средних веков. В своих многочисленных печатных работах, а их насчитывается более 170, П.-С. Паллас предстает как неутомимый ученый, путешественник, охвативший многие области знания.

    Благодаря трудам П.-С. Палласа мир узнал о жизни и быте практически не известных тогда народов Восточной России, в том числе и чувашей. Паллас собрал ценные материалы по различным сторонам быта и культуры чувашского народа, научное и познавательное значение которых со временем все более возрастает. В настоящую хрестоматию включаются отрывки из его пятитомного капитального труда «Путешествие по разным провинциям Российской империи», посвященные описанию жизни и культуры чувашского и некоторых других народов Среднего Поволжья.

    П. С. Паллас (1741 - 1811) - натуралист и путешественник-энциклопедист, прославивший свое имя крупными вкладами в географию, зоологию, ботанику, палеонтологию, минералогию, геологию, этнографию, историю и языкознание. Паллас исследовал обширные пространства Поволжья, Прикаспия, Башкирии, Урала, Сибири, Предкавказья и Крыма. Во многих отношениях это было настоящим открытием необъятных территорий России для науки.

    Географические заслуги Палласа огромны не только по линии инвентаризации колоссального количества фактов, но и по умению их систематизировать и объяснять. Паллас был пионером и в расшифровке орогидрографии больших частей Урала, Алтая, Саян и Крыма, и в суждении о их геологическом строении, и в научном описании минеральных богатств, а также флоры и фауны России. Он собрал множество сведений и о ее горной промышленности, сельском и лесном хозяйстве, этнографии, языках и истории.

    Н. А. Северцов подчеркивал, что Паллас, изучая «связи всех трех царств природы», установил «прочные воззрения «а значение метеорологических, почвенных и климатических влияний… Нет отрасли естественных наук, в которой Паллас не проложил бы нового пути, не оставил бы гениального образца для последовавших за ним исследователей… Он подал пример неслыханной до него точности в научной обработке собранных им материалов. По своей многосторонности Паллас напоминает энциклопедических ученых древности и средних веков; по точности и положительности - это ученый современный, а не XVIII века».

    Высказанная Палласом в 1777 г. теория о происхождении гор ознаменовала собою целый этап в развитии науки о Земле. Подобно Соссюру, наметившему первые закономерности в строении недр Альп, Паллас, которого называли русским Соссюром, сумел уловить первые признаки закономерного (зонального) строения в таких сложных горных системах, как Урал и горы южной Сибири, и сделал из этих наблюдений общетеоретические выводы. Важно, что, еще и не умея преодолеть мировоззрение катастрофистов, Паллас стремился отразить и расшифровать всю сложность и многообразие причин геологических процессов. Он писал: «Чтобы отыскать разумные причины изменений на нашей Земле, надо соединить много новых гипотез, а не брать одну какую-нибудь, как это делают прочие авторы теории Земли». Паллас говорил и о «потопах» и о вулканических извержениях, и о «катастрофических провалах дна», как об одной из причин понижений уровня океана, и делал вывод: «Очевидно, природа употребляет весьма разнообразные способы для образования и передвижения гор и для произведения других явлений, изменивших поверхность Земли». Идеи Палласа имели, по признанию Кювье, большое влияние на развитие общих геологических представлений даже таких признанных родоначальников геологии, как Вернер и Соссюр.

    Однако, приписывая Палласу закладку «начала всей новейшей геологии», Кювье допускал явное преувеличение и демонстрировал свое незнакомство с идеями Ломоносова. А. В. Хабаков подчеркивает, что рассуждение Палласа о всемирных переворотах и катастрофах было «внешне эффектной, но мало продуманной и фальшивой концепцией, шагом назад, по сравнению, например, со взглядами Ломоносова «о нечувствительных течением времени переменах» границ суши и моря». Кстати, в более поздних сочинениях Паллас не опирается на свою катастрофистскую гипотезу и, описывая природу Крыма в 1794 г., говорит о горных поднятиях как о «явлениях, которые невозможно объяснить».

    По словам В. В. Белоусова, «имя Палласа стоит первым в истории наших региональных геологических исследовании… Почти век книги Палласа лежали на столах геологов в качестве справочников, и, перелистывая эти толстые томы, всегда можно было найти в них какое-нибудь новое, не замеченное раньше указание на присутствие там или здесь ценного минерала, и подобные сухие и краткие сообщения позже не раз были причиной крупных геологических открытий… Геологи шутят, что исторический очерк исследований в любом геологическом отчете должен начинаться словами: «Еще Паллас…»

    Паллас, словно предвидя это, вел подробнейшие записи, не пренебрегая любыми мелочами, и объяснял это так: «Многие вещи, которые могут теперь показаться незначительными, со временем у наших потомков могут приобрести большое значение». Сравнение Палласом пластов Земли с книгой древней хроники, по которой можно читать ее историю, стало теперь принадлежностью любого учебника по геологии и физической географии. Паллас дальнозорко предсказывал, что эти архивы природы, «предшествовавшие азбуке и самым отдаленным преданиям, мы только начали читать, но материал, заключающийся в них, не исчерпается еще в несколько столетий после нас». Внимание, которое Паллас уделял изучению связей между явлениями, приводило его ко многим важным физико-географическим выводам. Об этом Н. А. Северцов писал: «…Климатология и физическая география не существовали до Палласа. Он более всех своих современников занимался ими и был в этом отношении достойным предшественником Гумбольдта… Паллас первый стал наблюдать периодические явления в жизни животных. Он составил в 1769 году для членов экспедиции план этих наблюдений…» Согласно этому плану надлежало регистрировать ход температуры, вскрытие рек, сроки прилета птиц, цветения растений, пробуждения животных от спячки и пр. Это рисует Палласа и как одного из первых в России организаторов фенологических наблюдений.

    Паллас описал сотни видов животных, высказал много интересных мыслей о их связях со средой и наметил их ареалы, что позволяет говорить о нем как об одном из основоположников зоогеографии. Основополагающим вкладом Палласа в палеонтологию явились его исследования ископаемых остатков мамонта, буйвола и волосатого носорога сначала по музейным коллекциям, а потом и по собственным сборам. Паллас пытался объяснить нахождение костей слонов вперемешку «с морскими раковинами и костями морских рыб», а также на хождение в мерзлоте на реке Вилюе трупа волосатого носорога с уцелевшей шерстью. Ученый еще не мог допустить, что носороги и слоны жили так далеко на севере, и привлекал для объяснения их заноса с юга внезапное катастрофическое вторжение океана. И все же ценна была сама попытка палеогеографического истолкования находок ископаемых остатков.

    В 1793 г. Паллас описал отпечатки листьев из третичных отложений Камчатки - это были первые сведения об ископаемых растениях с территории России. Известность Палласа как ботаника связана с начатой им капитальной «Флорой России».

    Паллас доказал, что уровень Каспия лежит ниже уровня Мирового океана, но что прежде Каспий доходил до Общего Сырта и Ергеней. Установив родство рыб и моллюсков Каспия и Черного моря, Паллас создал гипотезу о существовании в прошлом единого Понто-Арало-Каспийского бассейна и его разъединении при прорыве вод через Босфорский пролив.

    В ранних трудах Паллас выступал как предтеча эволюционистов, отстаивая изменчивость организмов, и даже рисовал родословное древо развития животных, но позднее перешел на метафизические позиции отрицания изменчивости видов. В понимании же природы как целого эволюционное и стихийно-материалистическое мировоззрение было свойственно Палласу до конца его жизни.

    Современников поражала трудоспособность Палласа. Он опубликовал 170 работ, среди них десятки капитальных исследований. Его ум был словно создан для сбора и упорядочения хаоса несметных фактов и для сведения их в четкие системы классификаций. В Палласе сочетались острая наблюдательность, феноменальная память, великая дисциплинированность мысли, что обеспечивало своевременную фиксацию всего наблюдаемого, и высочайшая научная честность. За достоверность регистрируемых Палласом фактов, за приводимые им данные измерений, описания форм и т. п. можно ручаться. «Сколь ревностно я в моей науке справедливость наблюдаю (да может быть к моему нещастию и слишком), столь во всем оном описании моего путешествия я не выступал из нее «и наималейше: ибо по своему понятию взять вещь за другую и уважить больше, нежели какова она есть в самом деле, где прибавить, а где утаить, я щитал за наказания достойной проступок против ученого свету, наипаче между натуралистами…».

    Сделанные ученым описания множества местностей, урочищ, населенных пунктов, черт хозяйства и быта никогда не потеряют ценности именно в силу своей подробности и достоверности: это - эталоны для измерения перемен, происшедших в природе и людях за последующие эпохи.

    Паллас родился 22 сентября 1741 г. в Берлине в семье немецкого профессора-хирурга. Мать мальчика была француженка. Учась до 13 лет у домашних учителей, Паллас хорошо овладел языками (латынью и современными европейскими), что в дальнейшем очень облегчило его научную деятельность, особенно при составлении словарей и при выработке научной терминологии.

    В 1761 - 1762 гг. Паллас изучал коллекции у натуралистов Англии, а также экскурсировал по ее берегам, собирая морских животных.

    22-летний молодой человек был настолько признанным авторитетом, что его уже тогда избрали своим членом академии Лондона и Рима. В 1766 г. Паллас опубликовал зоологический труд «Исследование зоофитов», который знаменовал собой целый переворот в систематике: кораллы и губки, только что переведенные зоологами из растительного мира в животный, были детально классифицированы Палласом. Тогда же он начал разрабатывать родословное древо животных, выступив, таким образом, как предтеча эволюционистов.

    Вернувшись в 1767 г. в Берлин, Паллас опубликовал еще ряд монографий и сборников по зоологии. Но именно в это время его ждал крутой поворот, в результате которого ученый на целых 42 года оказался в России, в стране, буквально ставшей ему вторым отечеством.

    Крюгер, Франц – Портрет Петра Симона Палласа

    В 1767 г. Палласа рекомендовали Екатерине II как блестящего ученого, способного выполнить задуманные в России разносторонние исследования ее природы и хозяйства. 26-летний ученый приехал в Петербург и в роли профессора «истории натуральной», а затем ординарного академика с жалованьем 800 руб. в год принялся за изучение новой для него страны. Среди служебных обязанностей ему было записано «изобретать нечто новое в своей науке», обучать учеников и «умножать достойными вещами» академический «натуральный кабинет».

    Палласу было поручено возглавить первый отряд так называемых Оренбургских физических экспедиций. В экспедиции приняли участие молодые географы, выросшие в дальнейшем в крупных ученых. В их числе были Лепехин, Зуев, Рычков, Георги и др. Одни из них (например, Лепехин) совершали под руководством Палласа самостоятельные маршруты; другие (Георги) сопутствовали ему на отдельных этапах путешествия. Но были спутники, проделавшие с Палласом и весь путь (студенты Зуев и химик Никита Соколов, чучельник Шуйский, рисовальщик Дмитриев и др.). Русские спутники оказали колоссальную помощь только начинавшему изучать русский язык Палласу, участвуя в сборе коллекций, совершая дополнительные экскурсии в стороны, ведя расспросную работу, организуя перевозки и бытовое устройство. Неразлучной спутницей, вы несшей эту тяжелую экспедицию, была и молодая жена Палласа (он женился в 1767 г.).

    Инструкция, данная Палласу Академией, могла бы показаться непосильной для современной большой комплексной экспедиции. Палласу поручалось «исследовать свойства вод, почв, способы обработки земли, состояние земледелия, распространенные болезни людей и животных и изыскать средства к их лечению и предупреждению, исследовать пчеловодство, шелководство, скотоводство, особенно овцеводство». Далее в числе объектов изучения были перечислены минеральные богатства и воды, искусства, ремесла, промыслы, растения, животные, «форма и внутренность гор», географические, метеорологические и астрономические наблюдения и определения, нравы, обычаи, предания, памятники и «разные древности». И все же этот огромный объем работы был действительно в значительной части выполнен Палласом за шесть лет путешествий.

    Экспедиция, участие в которой ученый считал за большое счастье, началась в июне 1768 г. и продолжалась шесть лет. Все это время Паллас неустанно работал, ведя подробнейшие дневники, собирая обильные коллекции по геологии, биологии и этнографии. Это требовало непрерывного напряжения сил, вечной спешки, изнурительных дальних переездов по бездорожью. Постоянные лишения, простуды, частые недоедания подрывали здоровье ученого.

    Зимние периоды Паллас тратил на редактирование дневников, которые незамедлительно отправлял в Петербург для печати, чем обеспечил начало публикации своих отчетов (с 1771 г.) еще до возвращения из экспедиции.

    В 1768 г. он доехал до Симбирска, в 1769 г. посетил Жигули, Южный Урал (район Орска), Прикаспийскую низменность и оз. Индер, доезжал до Гурьева, после чего вернулся в Уфу. 1770 год Паллас провел на Урале, изучая его многочисленные рудники, и побывал в Богословске [Карпинск], на горе Благодать, в Нижнем Тагиле, Екатеринбурге [Свердловске], Троицке, Тюмени, Тобольске и зимовал в Челябинске. Выполнив заданную программу, Паллас сам обратился в Академию за разрешением продлить экспедицию на районы Сибири. Получив это разрешение, Паллас в 1771 г. проехал через Курган, Ишим и Тару в Омск и Семипалатинск. На основании расспросных данных Паллас осветил вопрос о колебании уровня озер Зауралья и Западной Сибири и связанные с этим изменения в урожайности лугов, в рыбном и соляных промыслах. Паллас осмотрел Колыванские серебряные «рудокопни» на Рудном Алтае, посетил Томск, Барнаул, Минусинскую котловину и зимовал в Красноярске.

    В 1772 г. он, миновав Иркутск и Байкал (изучение озера Паллас поручил присоединившемуся к нему Георги), проехал в Забайкалье, добрался до Читы и Кяхты. В это время Никита Соколов ездил по его заданию до Аргунского острога. На обратном пути Паллас продолжил работу Георги по описи Байкала, в результате чего было описано почти все озеро. Вернувшись в Красноярск, в том же 1772 г. Паллас совершил поездку в Западный Саян и Минусинскую котловину.

    Возвращение из экспедиции заняло полтора года. На обратном пути через Томск, Тару, Ялуторовск, Челябинск, Сарапуль (с заездом в Казань), Яицкий Городок [Уральск], Астрахань, Царицын, оз. Эльтон и Саратов, перезимовав в Царицыне, ученый совершил экскурсии вниз по Волге на Ахтубу, к горе Б. Богдо и к соленому озеру Баскунчак. Миновав Тамбов и Москву, в июле 1774 г. тридцатитрехлетний Паллас закончил свое беспримерное путешествие, вернувшись в Петербург седым и больным человеком. Желудочные заболевания и воспаление глаз преследовали его далее всю жизнь.

    Однако даже утрату здоровья он считал вознагражденной полученными впечатлениями и говорил:

    «…Самое блаженство видеть в знатной части света натуру в самом ее бытии, где человек весьма мало от нее отшибся, и ей учиться, служило мне за утраченную при том юность и здоровье изряднейшим награждением, которого от меня никакая зависть не отымет».

    Пятитомный труд Палласа «Путешествие по разным провинциям», изданный сначала на немецком языке в 1771 - 1776 гг., представлял собой первое всестороннее и капитальное описание огромной страны, почти неизвестной в то время в научном отношении. Немудрено, что этот труд в короткое время перевели не только на русский (1773 - 1788), но и на английский и на французский языки с примечаниями видных ученых, например Ламарка.

    Паллас провел огромную работу по редактированию и изданию трудов целого ряда исследователей. В 1776 - 1781 гг. он опубликовал «Исторические известия о монгольском народе», сообщив в них наряду с историческими множество этнографических сведений о калмыках, бурятах и - по расспросным данным - о Тибете. В материалы о калмыках Паллас включил, помимо своих наблюдений, также и данные погибшего на Кавказе географа Гмелина.

    По возвращении из экспедиции Паллас был окружен почетом, сделан историографом Адмиралтейства и преподавателем августейших внуков - будущего императора Александра I и его брата Константина.

    «Кабинет достопамятностей природы», собранный Палласом, был приобретен для Эрмитажа в 1786 г.

    Дважды (в 1776 и 1779 гг.) в ответ на просьбы Академии наук Паллас выступал со смелыми проектами новых экспедиций по северу и востоку Сибири (его привлекали Енисей и Лена, Колыма и Камчатка, Курильские и Алеутские острова). Паллас пропагандировал несметность природных богатств Сибири, спорил с предрассудком, что «северный климат не благоприятен для образования драгоценных камней». Тем не менее, ни одна из этих экспедиций не осуществилась.

    Жизнь Палласа в столице была связана с его участием в решении ряда государственных вопросов, с приемами множества иностранных гостей. Екатерина II привлекла Палласа к составлению словаря «всех языков и наречий».

    23 июня 1777 г. ученый выступил с речью в Академии наук и тепло говорил о равнинах России как об отечестве могущественного народа, как о «питомнике героев» и «лучшем убежище наук и искусств», об «арене чудесной деятельности огромного творческого духа Петра Великого».

    Развивая уже упомянутую теорию образования гор, он подметил приуроченность гранитов и облекающих их древних «первичных» сланцев, лишенных окаменелостей, к осевым зонам гор. Паллас нашел, что к периферии («на боках масс предшествующих гор») они перекрыты породами «вторичной» формации - известняками и глинами, а также, что эти породы снизу вверх по разрезу залегают все более полого и содержат все больше окаменелостей. Паллас отметил и приуроченность к известнякам крутых оврагов и пещер со сталактитами.

    Наконец, на периферии горных стран он констатировал наличие осадочных пород «третичной» формации (впоследствии в Предуралье их возраст оказался пермским).

    Подобное строение Паллас объяснял определенной последовательностью древних вулканических процессов и осадконакопления и делал смелый вывод о том, что вся территория России была некогда морским дном, над морем же поднимались лишь острова «первичных гранитов». Хотя Паллас и сам считал причиной наклонения пластов и поднятия гор вулканизм, он упрекал в односторонности итальянских натуралистов, которые, «видя постоянно перед глазами огнедышащие вулканы, все приписывали внутреннему огню». Подметив, что часто «самые высокие горы состоят из гранита», Паллас при этом сделал поразительно глубокий вывод, что гранит «составляет основание континентов» и что «в нем нет окаменелостей, следовательно, он предшествовал органической жизни».

    В 1777 г. по поручению Академии наук Паллас исполнил и в 1781 г. издал важное историко-географическое исследование «О российских открытиях на морях между Азиею и Америкою». В том же 1777 г. Паллас издал большую монографию о грызунах, затем еще ряд сочинений о различных млекопитающих и насекомых. Паллас описывал животных не только как систематик, но освещал и их связи со средой, выступая, таким образом, как один из зачинателей экологии.

    В «Мемуаре о разновидностях животных» (1780) Паллас перешел на антиэволюционную точку зрения в вопросе об изменчивости видов, объявив их разнообразие и родство влиянием «творческой силы». Но в этом же «Мемуаре» ученый предвосхищает ряд современных взглядов на искусственную гибридизацию, говоря «о непостоянстве некоторых пород домашних животных».

    С 1781 г. Паллас, получив в свое распоряжение гербарии своих предшественников, работал над «Флорой России». Первые два тома «Флоры» (1784 - 1788) были в официальном порядке разосланы по губерниям России. Также разослано было по стране и написанное Палласом по поручению правительства «Постановление о лесоразведении», состоящее из 66 пунктов. В течение 1781 - 1806 гг. Паллас создал монументальную сводку по насекомым (главным образом по жукам). В 1781 г. Паллас основал журнал «Новые северные примечания», публикуя в нем множество материалов о природе России и плаваниях в Русскую Америку.

    При всей почетности положения столичная жизнь не могла не тяготить прирожденного исследователя и путешественника. Он выхлопотал себе разрешение отправиться за свой счет в новую экспедицию, на этот раз по югу России. 1 февраля 1793 г. Паллас выехал с семьей из Петербурга через Москву и Саратов в Астрахань. Досадный случай - падение в ледяную воду при переправе через Клязьму - привел к дальнейшему ухудшению его здоровья. В Прикаспии Паллас посетил ряд озер и возвышенностей, затем поднялся вверх по Куме к Ставрополю, осмотрел источники Минераловодской группы и через Новочеркасск проехал в Симферополь.

    Ранней весной 1794 г. ученый начал изучение Крыма. Осенью Паллас через Херсон, Полтаву и Москву вернулся в Петербург и представил Екатерине II описание Крымавместе с прошением разрешить ему переселиться туда на жительство. Вместе с разрешением Паллас получил от императрицы дом в Симферополе, две деревни с участками земли в Айтодорской и Судакской долинах и 10 тысяч рублей на устройство в Крыму училищ садоводства и виноделия. При этом за ним было сохранено и академическое жалованье.

    Паллас с увлечением отдался исследованию природы Крыма и пропаганде его сельскохозяйственного освоения. Он исходил самые неприступные места Крымских гор, развел сады и виноградники в Судакской и Козской долинах, написал ряд статей по агротехнике южных культур в условиях Крыма.

    Дом Палласа в Симферополе был местом паломничества всех почетных гостей города, хотя Паллас жил скромно и тяготился внешним блеском своей славы. Очевидцы описывают его, уже близкого к глубокой старости, но еще свежего и бодрого. Воспоминания о своих путешествиях приносили ему, по его словам, более удовольствия, нежели самая слава его.

    Паллас и в Крыму продолжал обработку сделанных им ранее наблюдений. В 1799 - 1801 гг. он издал описание своего второго путешествия, заключающее в себе, в частности, и капитальное описание Крыма. Работы Палласа о Крыме - вершина его достижений как географа-натуралиста. А страницы с характеристиками геологического строения Крыма, как пишет А. В. Хабаков (стр. 187), «сделали бы честь полевым записям геолога даже и в наше время».

    Любопытны соображения Палласа по поводу границы Европы с Азией. Стремясь отыскать для этой в сущности условной культурно-исторической границы более подходящий природный рубеж, Паллас оспаривал проведение этой границы по Дону и предлагал перенести ее на Общий Сырт и Ергени.

    Главной же целью своей жизни Паллас считал создание «Российско-Азиатской зоографии». Над ней он упорнее всего трудился в Крыму, и с опубликованием именно этой книги ему более всего не везло: ее издание было завершено лишь в 1841 г., то есть через 30 лет после его смерти.

    В предисловии к этому труду Паллас не без горечи писал: «Наконец является в свет Зоография, так долго лежавшая в бумагах, собранная в течение 30 лет. Она содержит в себе одну восьмую часть животных всего обитаемого мира».

    В отличие от «худосочных» систематических сводок по фаунам, содержащих «сухие скелеты имен и синонимов», Паллас ставил целью создать фаунистическую сводку, «полную, богатую и так составленную, что она может быть пригодна для освещения всей зоологии». В этом же предисловии Паллас подчеркнул, что именно зоология оставалась всю жизнь главной его страстью: «…И хотя любовь к растениям и произведениям подземной природы, а также положение и нравы народов и сельское хозяйство меня постоянно развлекали, однако я с молодых лет особенно интересовался зоологией предпочтительно пред остальными частями физиографии». В действительности же «Зоография» содержит столь обильные материалы по экологии, расселению и экономическому значению животных, что она могла бы именоваться и «Зоогеографией».

    Незадолго до кончины в жизни Палласа произошел еще один, для многих неожиданный поворот. Недовольный участившимися земельными тяжбами с соседями, жалуясь на малярию, а также стремясь повидать старшего брата и надеясь ускорить издание своей «Зоографии», Паллас распродал за бесценок свои крымские имения и «с высочайшего соизволения» переехал в Берлин, где не был более 42 лет. Официальной мотивировкой отъезда было: «Для приведения в порядок дел своих…» Натуралисты Германии с почетом встретили семидесятилетнего старца как признанного патриарха естествознания. Паллас окунулся в научные новости, мечтал о поездке по природоведческим музеям Франции и Италии. Но расстроенное здоровье давало себя знать. Сознавая приближение смерти, Паллас провел большую работу по приведению в порядок рукописей, по раздаче друзьям оставшихся коллекций. 8 сентября 1811 г. его не стало.

    Заслуги Палласа уже при его жизни получили всемирное признание. Он был избран, помимо уже упомянутых, членом научных обществ: Берлинского, Венского, Богемского, Монпельерского, Патриотического шведского, Гессен-Гамбургского, Утрехтского, Лундского, Петербургского вольного экономического, а также Парижского национального института и академий Стокгольмской, Неаполитанской, Геттингенской и Копенгагенской. В России он имел чин действительного статского советника.

    В честь Палласа названы многие растения и животные, в том числе род растений Pallasia (название дано самим Линнеем, глубоко ценившим заслуги Палласа), крымская сосна PinusPallasiana и др.

    Крымская сосна Pinus Pallasiana


    Шафран Палласа – Crocuspallasii

    Особый тип железо-каменных метеоритов назван палласитами по имени метеорита «Палласово железо», который ученый привез в Петербург из Сибири в 1772 г.

    Памятник Петру Симону Палласу

    У берегов Новой Гвинеи есть риф Палласа. В 1947 г. в честь Палласа был назван действующий вулкан на острове Кетой в Курильской гряде. В Берлине, имя Палласа носит одна из улиц.Более того пристанционный посёлок Палласовка (город с 1967)основанный в 1907 годуполучила своё интересное название так же благодаря заслугам немецкого путешественника и натуралиста Петра Симона Палласа, который в XVIII веке проводил экспедицию в данном регионе. Любопытно, что сам Паллас в своё время отметил, что «это земля, на которой невозможно жить», делая акцент на жаркий климат летом (температура летом может достигать +45).

    По материалам сети Интернет.

    ПАЛЛАС Петр Симон - один из наиболее выдающихся естествоиспытателей всех стран и времен; род. в Берлине 22 сентября 1741 г., ум. там же 8 сентября 1811 г. Будучи, таким образом, иностранцем по рождению своему, Паллас, однако же, в течение 43-х лет проживал в России и составлял красу нашей Академии Наук. Всестороннему изучению своего второго отечества он посвятил почти всю жизнь свою, а потому мы с гордостью можем причислить его к русским ученым, между которыми он по глубине своих знаний, по широте научных интересов и задач, а также по необычайному дару и точности наблюдений занимает одно из самых первостепенных мест.

    Отец его Симон Паллас, известный хирург, был родом из Восточной Пруссии. Молодой Петр Симон был предназначен идти по стопам отца своего. Необыкновенная даровитость его проявилась уже в раннем возрасте: будучи 13-летним мальчиком, он начал слушать лекции в Берлинской медико-хирургической коллегии, а в 1758 г., когда ему было лишь 17 лет, он уже успешно выдержал экзамен из анатомического курса. Пробыв еще два года в университетах в Галле, Лейдене и Геттингене, Паллас в исходе 1760 г. получил степень доктора медицины, представив диссертацию о глистах человека и некоторых животных. Затем 19-летний доктор медицины отправился в Лондон, где он по желанию отца, собственно, должен был посещать госпитали, но на самом деле усердно посещал превосходные естественно-исторические коллекции города и вступил в личные сношения с тамошними наиболее выдающимися натуралистами. Возвратившись в 1762 г. в Берлин, Паллас в следующем году получил от родителей разрешение переселиться в Голландию для приискания себе подходящего места; но, несмотря на усиленные научные занятия, ему не удалось получить такого места, и он в 1766 г. снова вернулся в родительский дом.

    В этом последнем году были изданы в Гаге два сочинения Палласа, обратившие на него внимание ученого мира; сочинения эти, касавшиеся анатомии и систематики низших животных, сразу проявили в молодом авторе редкую наблюдательность и проницательность. Благодаря этому имя Палласа стало тотчас же очень известным, и когда Императрица Екатерина II, задумавшая снарядить экспедицию для исследования России в естественно-историческом отношении, обратилась к Лейпцигскому профессору Лудвигу за рекомендацией в вожди этой экспедиции особенно сведущего естествоиспытателя, тот остановился на Палласе. Академия Наук 22 декабря 1766 г. избрала его в свои члены в качестве профессора естественной истории; сначала он отказался, однако, так что уже имелось в виду избрать вместо него Иос. Гертнера; но в апреле 1767 г. изъявил свое согласие, и 23 апреля того же года избрание Палласа было подтверждено Академией.

    Летом 1767 г. он переселился в С.-Петербург и тотчас же занялся составлением планов и инструкций для задуманных Императрицей путешествий по Европейской России, Кавказу и Сибири. Сначала Паллас предполагал было участвовать в экспедиции, которую Академия по приглашению Королевского Великобританского Общества наук снаряжала в Камчатку для наблюдения прохождения Венеры перед солнцем в 1769 г.; но впоследствии было решено снарядить особую экспедицию, во главе коей должен был стоять Паллас, который и принял на себя разработку общего для нее плана, распределение отдельных районов между участниками и пр. Кроме Палласа, в этой достопамятной экспедиции, продолжавшейся шесть лет, участвовали академики Гюльденштет, С. Г. Гмелин, Лепехин, Фальк, Георги; при каждом из них находилось по нескольку «студентов» Академии. Почти целый год прошел в приготовлениях к экспедиции, и лишь в конце июня 1768 г. Паллас тронулся из Петербурга.

    Мы не станем распространяться здесь о деталях этого необыкновенно плодотворного путешествия, в продолжение которого Палласу удалось открыть и сообщить Академии чрезвычайно замечательные предметы из всех царств природы; назовем, напр., знаменитый образец самородного железа («Палласово железо»), найденный на берегу Вилюя, голову носорога и пр. Наметим лишь в главных чертах пути, пройденные Палласом.

    Через Москву, Владимир, Касимов, Муром, Арзамас и Пензу Паллас проехал в Симбирск, где остался зимовать. Дорогой он часто останавливался, совершал многочисленные экскурсии из своих стоянок, везде составлял коллекции и нередко на месте, помимо точного путевого журнала, который вел в продолжение всего своего путешествия, описывал попадавшиеся ему любопытные предметы. Так, напр., уже из Владимира он прислал в Академию ящик с собранными им минералами и окаменелостями, а также описание найденной близ Владимира речной губки. Во время зимовки в Симбирске Паллас разработал свой путевой журнал, так что уже в марте 1769 г. в экстренных заседаниях Академии была прочитана первая часть его путешествия. В то же самое время он покинул Симбирск и через Ставрополь и Самарскую луку направился в Самару, а оттуда через Сызрань - в Серный Городок; возвратившись в Самару, он проехал через Борск в Оренбург и к Илецкой защите; осмотревши там залежи каменной соли, Паллас отправился в Яицкий Городок, средоточие Яицких казаков, где ознакомился с их хозяйством, преимущественно же с рыболовством в р. Урале; вдоль этой последней он проехал затем до Гурьева, где запасся сведениями о рыболовстве в Каспийском море; наконец, из Гурьева Паллас следовал степью до Уфы, где провел зиму с 1769-го на 1770-й год. Помимо многочисленных наблюдений над горными породами, растениями и животными этого края, Паллас успел еще изучить быт трех племен, его населяющих, а именно: Яицких казаков, Киргизов и Калмыков. Во время своей зимовки в Уфе он окончил разработку первого тома своего путешествия, который и появился в 1771 году. Тогда же он составил описание 8-и неизвестных дотоле видов млекопитающих и птиц, которых ему удалось наблюдать в 1769 году.

    В средине мая 1770 г. Паллас выехал из Уфы и направился в «Исетскую провинцию»; все лето он посвятил исследованию Уральских гор и их минеральных богатств; между прочим, он посетил Екатеринбург и тамошние горные заводы; совершив затем еще несколько небольших путешествий, между прочим, по p. Туре, поселился на зиму в г. Челябинске («Челябе»). Около нового года Паллас проехал в Тобольск и Тюмень, откуда возвратился в Челябинск. В половине апреля 1771 г. он отправился в Омск, куда приехал около 20-го мая; отсюда, через Алтай, проехал в Томск, а затем в Красноярск, где остался на зиму и приготовил к печати второй том своего путешествия. В своих письмах к секретарю Академии Наук A. Эйлеру Паллас жалуется на плохое состояние своего здоровья и отказывается от задуманного им путешествия в Китай. Вообще он в эту зиму сильно упал духом. Уже из Томска он пишет Эйлеру, что все путешествие 1771 г. является почти сплошной цепью неудач и неприятностей; а в письме к Фальку из Красноярска он признается, что потерял всякое желание к дальнейшим путешествиям и почитает себя сибирским изгнанником. Но, благодаря улучшению здоровья, а также приезду Георги, он снова ободрился. Уже в начале марта 1772 г. Паллас пустился в дальнейший путь: через Иркутск и озеро Байкал (по льду) он проехал в Селенгинск, а оттуда в Кяхту; по возвращении в Селенгинск посетил Даурию, где наблюдал быт тамошних степных Тунгусов, сильно смешавшихся с Бурятами и Монголами; возвратившись опять в Селенгинск, он снова побывал в Кяхте, а затем через Иркутск проехал обратно в Красноярск, где и пробыл часть зимы. В исходе января 1773 г. Паллас оставил Красноярск и направился через Томск и Тару обратно в Европейскую Россию. Из Сарапула, где остановился на некоторое время, он совершил экскурсию в Казань, а по возвращении своем направился на юг и, проехав Уральской степью, в начале сентября достиг Царицына. Здесь он пробыл зиму и часть весны 1774 г., в которую совершил несколько поездок, напр. в Астрахань; посетивши еще гору Богдо и прилежащее озеро, он через Москву возвратился в С.-Петербург, куда прибыл 30-го июля.

    Итак, достопамятное путешествие это продолжалось с лишком шесть лет. Тягости и лишения, с ним связанные, пагубно отразились на здоровье Палласа, который (как он сам замечает в конце описания своего путешествия) вернулся с обессиленным организмом и с седеющими волосами на 33-м году жизни. Вследствие ужасных морозов, при которых Палласу случалось наблюдать замерзание ртути в термометре, он однажды отморозил себе в комнате пятки. Но, несмотря на все невзгоды температуры, невзирая на упорное воспаление глаз, часто повторявшиеся дизентерии и разные другие болезни, он неутомимо преследовал поставленную себе задачу, заключавшуюся во всестороннем исследовании стран, им посещаемых.

    Литературным плодом этого путешествия явилось знаменитее трехтомное описание его, вышедшее в С.-Петербурге, на немецком языке, в 1771-1776 г. (вслед за тем был отпечатан и русский перевод). Сочинение это, - несмотря на то, что оно издано более ста лет тому назад, - и до настоящего времени составляет чрезвычайно обильную сокровищницу не только для геологов, ботаников и зоологов, но в одинаковой же мере и для этнографов, сельских и лесных хозяев. Масса описанных здесь необыкновенно точных наблюдений над предметами и явлениями из всех царств природы не только значительно расширила кругозор науки, но, вместе с тем, дала и правительству возможность ближе ознакомиться как с нуждами и потребностями населения, так точно и с теми обильными средствами, которыми располагает природа России для удовлетворения этих нужд. И так. плодотворное путешествие это имело не только научное, но и в высшей степени важное практическое значение. Собственно для науки описание это являете» особенно важным, потому что оно касается обширного края в том виде, в каком он находился 125 лет тому назад, т. е. в то время, когда первобытные леса и степи восточной России и Сибири, с их флорою и фауною, еще не успели подвергнуться тому разрушающему и видоизменяющему влиянию человека, которое так сильно выказывается в настоящее время.

    Дальнейшим плодом этого достопамятного путешествия является целый ряд важных сочинений и монографий, разработкою которых Паллас занялся по возвращении своем в С.-Петербург. Уже в 1776 г. появился первый том его знаменитого сборника исторических сведений о монгольских племенах («Sammlungen historischer Nachrichten über die Mongolischen Völkerschaften»), между тем как второй том этого капитального сочинения издан лишь 25 лет спустя, т. е., в 1801 году. Оно составляет обильный источник важных и до тех пор в Европе неизвестных сведений не только для историков, но, в особенности, и для антропологов. Не менее явным доказательством поразительной рабочей силы и проницательности ума Палласа следует считать его описание новых грызунов («Novae species Quadrupedum e Glirium ordine»), появившееся в 1778 году. Такой монографии до того времени не существовало ни по одному отделу млекопитающих и она еще в настоящее время должна быть признана истинно образцовой; каждый зоолог, занимающийся отделом грызунов,все снова черпает из нее важные сведения, которые не ограничиваются одним точным описанием отдельных видов, но касаются множества крайне интересных деталей по анатомии и физиологии этих животных; в последнем отношении особенно любопытны опыты над температурой тела грызунов во время их зимней спячки.

    Пытливость Палласа обнимала, как мы видим, весьма разнообразные области науки. В восьмидесятых годах он разработал русскую флору, которая, к сожалению, осталась не оконченной. Первый том этой прекрасно изданной Flora rossica вышел в 1784-м, а второй в 1788-м году. Одновременно по поручению Императрицы Екатерины II-й, Паллас составил «Сравнительные словари всех языков и наречий», - по материалам, собранным большей частью самой Императрицей (I-я часть вышла в 1787 г., II-я в 1789 г). В начале 80-х годов неутомимый Паллас стал издавать журнал под заглавием: «Neue Nordische Beiträge», где он поместил весьма большое число как собственных статей, так и составленных им переводов с русских, частью рукописных известий; по издании 4-х томов (с 1781 по 1783 г.) настал продолжительный перерыв, и лишь с 1793 по 1796 г. изданы еще три тома. Сверх того, в течение 70-х и 80-х годов напечатана Палласом еще целая масса более мелких сочинений и статей. Из них особенно важны: 1) Мемуар об изменяемости животных («Mémoires sur la variation des animaux»), напечатанный в 1780 г., и 2) Наблюдения о строении гор и переменах, происшедших на земном шаре, преимущественно по отношению к России («Observations sur la formation des montagnes et les changements arrivés au globe, particulierement à l’égard de l’empire Russe»), - напечатаны в 1777 году.

    Такая усиленная научная деятельность нашего ученого при слабости здоровья сильно потрясенного во время долголетнего путешествия, должна была привести к утомлению сил его. Шум столицы и суета петербургской общественной жизни тяготили Палласа, и он решился снова предпринять путешествие, на сей раз в южные губернии, в особенности в Крым, лишь незадолго до того присоединенный к России. В феврале 1793 г. он оставил С.-Петербург в сопровождении жены и дочери, а также им любимого даровитого рисовальщика Хр. Г. Гейслера из Лейпцига. При переезде через р. Клязьму, лед ее был настолько слаб, что Паллас, вышедший из экипажа, провалился в прорубь до половины тела, а затем вынужден был, не меняя платья, проехать 37 верст до г. Судогды. Вследствие этого приключения здоровье его было окончательно подорвано, и он до конца жизни своей страдал от последствий этой простуды. Проехавши через Пензу, Саратов, Царицын и Сарепту в Астрахань, он совершил несколько ботанических экскурсий по окрестным сухим степям и, возвратившись в Сарепту, поселился там на некоторое время, привлеченный богатством форм тамошних растений и насекомых. Проехав затем снова в Астрахань, Паллас отправился оттуда к Кавказской линии, посетил разные минеральные источники и гору Бештау, а потом направился к Азовскому морю, осмотрел дорогой развалины Маджар и переправился в Крым. В исходе октября он приехал в Симферополь и остановился у своего друга Габлица (Habliz), местного вице-губернатора, в доме которого и провел зиму. В начале марта 1794 г. он начал объезжать полуостров и продолжал эти объезды до июля месяца.

    Прелести природы Крыма его так пленили, что, возвратившись оттуда в сентябре в С.-Петербург, он мечтал о том, как бы поселиться там навсегда и предаться в уединении всецело разработке и окончанию задуманных и начатых им научных трудов. Императрица Екатерина, узнавши о таковом желании высокочтимого ею ученого, милостиво исполнила это желание: Государыня пожаловала Палласу несколько имений в Крыму, а также дом в Симферополе, и на устройство его еще 10000 руб. В августе 1795 г. он переселился совсем в этот последний город, и дом, им обитаемый, вскоре стал сборным пунктом для всех путешественников, как иностранных, так и русских. Из первых можно назвать Кларка (Clarke), который приобрел у Палласа его значительные ботанические коллекции, перешедшие впоследствии к Ламберту; а из русских путешественников его посетил, между прочим, Измайлов, который (в своем «Путешествии в Полуденную Россию» 1799 г.) сообщил несколько заметок о личности Палласа и его частной жизни.

    Здесь, в Крыму, Паллас с увлечением юноши продолжал свои научные исследования. Напечатав уже в 1795 г. на французском языке естественноисторическое описание Тавриды («Tableau physique et topographique de la Tauride»), несколько раз переведенное на немецкий и русский языки, Паллас затем (в 1799 и 1801 гг.) напечатал двухтомное описание своего путешествия, совершенного в 1793 и 1794 годах. Изданное на немецком языке («Bemerkungen auf einer Reise in die südlichen Statthalterschaften des Kussischen Reichs in den Jahren 1793 und 1794») и переведенное на языки французский и английский, замечательное сочинение это осталось без русского перевода. (Лишь некоторые главы его, касающиеся собственно Крыма, недавно были переведены г-жою М. Славич и появились в «Записках И. Одесск. Общ. истор. и древн.», в томах ХII-м и ХIII-м, 1881 и 1883 годов). Но важнейшая забота Палласа в проведенный в Крыму период состояла в разработке давно им задуманной фауны России, для которой он уже много лет усердно собирал материалы. Из Симферополя он неоднократно сообщал Академии Наук о ходе разработки этого замечательнейшего сочинения, выход в свет которого был замедлен разными неблагоприятными обстоятельствами, главнейше же недобросовестным поступком рисовальщика Гейслера, заложившего в Германии изготовленные им таблицы рисунков к этому сочинению. Наконец, текст был отпечатан в 1811 г., т. е. в самый год смерти Палласа; но в свет вышло это сочинение лишь двадцать лет спустя под заглавием: «Zoographia Rosso-Asiatica» (Petropoli, 1831, три тома 4° и атлас рисунков in fol.). Об участи издания этого знаменитого сочинения имеется отчет академика К. M. Бэра, нарочно командированного Академией Наук в Лейпциг для выручения заложенных Гейслером рисунков. Отчет этот отпечатан в 1831 г.

    Паллас жил в Крыму попеременно то в Симферополе, то в Судаке. Принадлежавшие ему имения вовлекали его неоднократно в долговременные тяжбы, вызывавшиеся, между прочим, тем, что права собственности соседних Татар не были достаточно точно установлены. Некоторые сведения об этом находятся в статье А. Солнцева: «Паллас в Крыму» («Древняя и Новая Россия», 1876, т. I, стр. 279-289, с портретом). Разошедшись мирно со второй своей супругой (на которой он был женат с 1786 года), Паллас в 1808 году переселился к любимой дочери своей от первого брака, вдове генерал-лейтенанта барона Вимпфепа, жившей в Крыму же, в своем имении Калмук-Карка. Здесь, в уединении, он прожил счастливо два года, продолжая неутомимо свои научные занятия. Но, будучи отрезан там совершенно от научного мира и сильно озабочиваясь участью своей фауны, он в январе 1810 года обратился в Академию Наук с просьбой об исходатайствовании ему бессрочного отпуска в Берлин, откуда он мог бы лучше следить за изготовлением и гравировкой рисунков к своей «Zoographia». В марте испрашиваемый отпуск с сохранением полных окладов жалованья был Высочайше разрешен, а в исходе апреля Паллас, в сопровождении дочери своей, покинул Крым и через Броды и Бреславль проехал в Берлин, куда прибыл в июне месяце. В Берлине Паллас прожил спокойно с лишком год, высокоуважаемый тамошними учеными, которые (в том числе биограф его, знаменитый гельминтолог К. А. Рудольфи) посещали его часто по вечерам и наслаждались неисчерпаемым источником его знаний и глубиной его мыслей. Летом 1811 г. повторились в сильной степени припадки дизентерии, которыми П. давно страдал, и 8-го сентября (27-го августа) он скончался на руках любимой своей дочери. Похоронен он в Берлине, на Галлейском кладбище, где в 1852 г. на совокупные средства С.-Петербургской и Берлинской Академий Наук над могилой его сооружен памятник.

    Так как все внимание современников сосредоточивалось на ученой деятельности Палласа, то о других сторонах его выдающейся личности, а именно, о характере и домашней жизни его сохранилось очень мало известий. Те, которые знали лично Палласа, напр. знаменитый гельминтолог Рудольфи и путешественник Измайлов хвалят ровность и веселость его характера и замечают, что он любил удовольствия только как отдых от тяжелого умственного труда. Из факта, что Паллас никогда не ссорился со своими соперниками в науке, Кювье выводит заключение, что он был кроткого нрава.

    К этому можно присовокупить, что Паллас отличался необыкновенной энергией и силой воли, имевшей неоднократно случай выказаться в долговременных путешествиях его, сопровождавшихся страшными трудностями, лишениями и опасностями. В характере Палласа замечательны еще гуманность и чувство справедливости. Это последнее привело его однажды (в 1784 году) к острому столкновению с тогдашним президентом Академии Наук, княгиней Дашковой, исключившей самовластно Зуева из числа адъюнктов Академии. Паллас, возмущенный таким несправедливым и своевольным поступком, заступился за своего товарища и письменно засвидетельствовал как его усердие к науке, так и успехи его во время бытности адъюнктом Академии; вместе с тем, он (в заседании 23-го февраля) предложил баллотировать вопрос, не исполнял ли Зуев удовлетворительно все обязанности адъюнкта? Но большинством членов предложение это не было принято. В одном из следующих заседаний (18-го марта) княгиня Дашкова приказала заявить, что она очень озадачена протестом Палласа и желает, чтобы гг. академики тут же высказались: действительно ли они недовольны ее личностью и ее управлением? Все, за исключением двух (Палласа и Лекселля), высказались за княгиню. Паллас же потребовал приложить к протоколу мотивированное объяснение его (собственноручно писанное по-французски), в котором значится м. пр. следующее: «Pour moi j’ai toujours sû respecter dans la personne de Madame la Princesse et de ses Prédécesseurs, les Chefs préposés à l’Académie par nôtre grande Souveraine; mais je n’ai pas renoncé au droit, que ma place d’Académicien me donne, de dire mon sentiment librement dans les délibérations académiques». (Взято из протоколов заседаний Академии Наук, хранящихся в ее архиве. В конце концов Зуев остался адъюнктом Академии). Случай этот доказывает, как нельзя лучше, не только чувство справедливости, но и значительную степень гражданского мужества, которыми обладал Паллас.

    Не признавая возможным перечислить здесь весьма многочисленные сочинения и статьи Палласа (важнейшие из них, впрочем, приведены выше), я постараюсь дать в нескольких строках общую картину его плодотворной научной деятельности. (До новейшего времени не существовало полного списка научных трудов Палласа; такой список мною помещен недавно в «Журнале Министерства Народного Просвещения», 1895 г., апрель). Уже из вышесказанного видно, что деятельность Палласа отличается необыкновенной многосторонностью: действительно, она обнимала многие отделы зоологии и ботаники, минералогию и геологию, физическую географию (со включением метеорологии), сельское и лесное хозяйство (вместе с технологией), медицину, этнографию, нумизматику и археологию, языкознание. К этому следует еще присовокупить описания его многолетних путешествий, издание двух журналов, составленные им переводы, а также сочинения других авторов, изданные Палласом. К тому же, по некоторым из названных отделов (в особенности же по зоологии, ботанике и этнографии) им издан ряд крупных и самых капитальных сочинений. Предпошлем здесь оценку научной деятельности Палласа, которую дал наш известный зоолог и путешественник Н. А. Северцов: «Паллас своими приемами в науке, смелыми идеями, высказанными о связи всех трех царств природы, - идеями, окончательно разработанными в нашем столетии, своими наблюдениями над жизнью животных и сравнительно-анатомическими работами стоит впереди ученых XIX века. Точность исследований и верность воззрений ставят его рядом с Кювье, но внесенная этим последним реформа в зоологию как будто бы заслонила заслугу первенства в этом отношении, бесспорно принадлежащую Палласу. Близкий к тому, по признанию самого Кювье, чтобы произвести реформу зоологии, он произвел ее на самом деле в геологии, или - как тогда называли ее - в теории земли. Он был основателем палеонтологии; он установил такие прочные воззрения на значение метеорологических, почвенных и климатических влияний на явления периодической жизни животных, что к этому после него прибавлено было мало существенного. По духу своему и по неутомимой деятельности Паллас также сходен с Кювье; но не надо забывать, что Кювье вступил уже на почву, сильно разработанную Палласом, Мюллером, Соссюром и другими» (см. магистерскую диссертацию Северцова: «Периодические явления в жизни зверей, птиц и гадов Воронежской губернии»).

    Первым и последним по времени, а вместе с тем главнейшим предметом его исследований были животные. Будучи еще 15-17-летним мальчиком, он самостоятельно и усерднейше занимался исследованием глистов и насекомых; тогда же он начертил новый распорядок птиц. В своем «Elenchus zoophytorum» он впервые высказал замечательную и ныне общепринятую мысль, что всю систему организмов можно представить себе в виде дерева, которое от самого корня своего делится на два ствола (растения и животные), которые иногда друг к другу приближаются. Один из этих стволов (обнимающий животных) проходит от зоофитов, чрез моллюсков, к рыбам, отсылая от себя большую боковую ветвь для насекомых; от рыб ствол проходит чрез земноводных к млекопитающим, от которых отходит опять большая боковая ветвь для птиц. Если сравнить этот остроумный взгляд с мнениями, господствовавшими в то время (в 60-х годах прошлого столетия), то легко убедиться, насколько автор его опередил своих современников. Особенно важны были исследования его над классом червей, который в то время (и еще после работ Линнея) представлял собой смесь разнородных животных, принадлежавших к разным типам. Паллас, будучи еще 19-летним юношей, первый разобрался в этой путанице и выделил из класса червей чуждые ему организмы. С удивлением тогдашнее поколение усмотрело в этом молодом ученом соединенными вместе достоинства двух знаменитых естествоиспытателей: проницательность Бюффона и точность Добантона.

    О некоторых других, в высшей степени замечательных работах Палласа по зоологии (напр., о грызунах) было сказано выше. Из наиболее ранних его работ следует упомянуть о фауне насекомых Марк-Бранденбургских («Fauna Insectorum Marchica»), оставшейся ненапечатанной. Вообще в молодости своей Паллас занимался много наблюдениями над насекомыми, над их развитием, превращениями и пр. Сюда относится чрезвычайно любопытное (и впоследствии вполне подтвержденное) наблюдение над партеногенезисом у двух мелких чешуекрылых из семейства психид. И в бытность свою в России П. не упускал из виду насекомых: он напечатал несколько выпусков изображений и описаний новых русских насекомых (преимущественно жуков), но объемистая рукопись его под заглавием: «Insecta Rossica», составляющая собственность Берлинского Зоологического Музея, к сожалению, осталась неизданной.

    Напечатав целый ряд статей о рыбах, земноводных, птицах и, в особенности, о млекопитающих, которых ему удалось открыть и наблюдать во время своих многолетних путешествий по Европейской России и Сибири, Паллас в течение свыше 30-ти лет разрабатывал свою знаменитую «Zoographia Rosso-Asiatica», о которой уже было говорено выше. В этом бессмертном памятнике его исследований над животными России, не имеющем ничего подобного и во всей последующей зоологической литературе, соединено все, что до того времени было известно (большей частью, по исследованиям самого же Палласа) о позвоночных животных: млекопитающих, птицах, пресмыкающихся, земноводных и рыбах, водящихся в тогдашних пределах России. В этом неоценимом кладе, к которому приходится постоянно прибегать и придется прибегать еще нескольким будущим поколениям, накоплена целая масса любопытнейших показаний, касающихся анатомии, морфологии и биологии нескольких сотен животных, их образа жизни, географического распространения и пр.; сверх всего этого, тут собраны весьма тщательно тысячи народных названий животных на многочисленных инородческих языках и наречиях, употребительных на всем огромном пространстве, занимаемом Россией.

    То, что совершено Палласом по части ботаники, по важности своей, конечно, не может сравниться с его зоологическими трудами; приохотился он к изучению флоры лишь во время долголетнего путешествия своего, когда ему пришлось наблюдать многие интересные растения, не попадающиеся в диком виде на нивах и в лесах Европы. Он задумал большое издание флоры России, но успел выдать только две части ее, касающиеся почти исключительно дикорастущих деревьев и кустарников. Кроме того, Паллас описал много новых видов растений, открытых им самим или другими путешественниками, преимущественно в Сибири. Несколько семейств и родов им обработаны монографически, как, напр.: виды рода Astragalus, породы ревеня, а также солянки.

    По минералогии и геологии Паллас издал хотя немного работ, но одной из них, как мы уже сказали, суждено было произвести переворот в тогда еще юной науке геологии. Благодаря внимательному наблюдению строения Уральских гор и Алтая, он подметил, что постоянно в середине гор залегают граниты, над ними сланцы, а поверх этих последних - известняки. Кювье (G.Cuvier, «Eloges historiques»), а за ним Северцов, замечает, что этот знаменательный факт, высказанный впервые Палласом (в мемуаре, читанном в 1777 году в заседании И. Академии Наук в присутствии шведского короля Густава III), дал исходную точку для всей новейшей геологии. По минералогии, со включением обработки металлов, Паллас напечатал несколько статей, из которых особенно замечательны: 1) о массе самородного железа, найденной в Сибири, и 2) о старинных рудных копях в Сибири и их подобии с венгерскими.

    По физической географии особенно важны: 1) «Физическое и топографическое описание Таврической губернии» (в 1795 г.) и 2) статья «о Российских открытиях на морях между Азией и Америкой» (в «Месяцеслове истор. и геогр.» на 1781 г.). Сюда же относится большинство сведений, заключающихся в описаниях двукратных путешествий Палласа.

    В программе большого путешествия Палласа значилось не только научное наблюдение над предметами из всех трех царств природы, но также исследование применения этих предметов в народном хозяйстве. Мы видели, что Паллас с одинаковым интересом изучал во время своего путешествия залегание, напр., каменной соли и других полезных ископаемых, применяемые в хозяйстве или медицине растения (напр., породы ревеня и шелковистые растения), а также рыболовство и другие отрасли промышленности сельского и лесного хозяйства. В архиве Академии Наук хранится оставшееся не напечатанным сочинение Палласа по лесному хозяйству России («Kurzgefasste Anweisung zur Forstwirtschaft für das Russische Reich»). Эта замечательная рукопись делится на два главных отдела: 1) Физико-экономическое описание деревьев и кустарных, дикоростущих в Российской Империи, и 2) о главных предметах лесного хозяйства, а именно: об экономическом употреблении лесонасаждений, о заботливом содержании и размножении их, и о побочных средствах для сбережения леса. Очень интересно, что Паллас уже тогда (в 70-ых годах прошлого столетия), когда никто у нас не думал о сбережении леса, обратил внимание на необходимость отыскания и употребления каменного угля и торфа с целью заменения ими дров.

    Важнейшим трудом Палласа по этнографии является его «Сборник исторических сведений о монгольских племенах». Кювье признает этот сборник таким классическим описанием народов, какого не имелось до тех пор ни на одном языке. Помимо точных антропологических сведений, а также богатых известий о нравах и обрядах монгольских племен, в книге этой находится особенно любопытное описание выселения из Астраханской губернии калмыцкого племени, состоявшего из 60000 семей. Выселение это, напоминающее выход израильтян из Египта, совершилось в 1771 г., так сказать, на глазах самого Палласа. О том, что сделано Палласом для лингвистики разработкой и изданием задуманных Императрицей Екатериной II «сравнительных словарей всех языков и наречий», было сказано выше.

    Будучи, собственно, медиком по своему университетскому образованию, Паллас до самой глубокой старости сохранил интерес к медицинским наукам, в особенности же к анатомии и к составлению анатомических препаратов, о чем он и публиковал несколько статей. Он сообщил также любопытные сведения о болезнях некоторых сибирских народов, о ядах, ими употребляемых, и проч. Из этого краткого обзора необыкновенно разнообразной и вместе с тем плодотворной научной деятельности Палласа можно вывести заключение о том великом значении, какое имела эта деятельность не только для самой науки, которой он указывал новые пути и в которой его смело можно поставить возле Линнея и Бюффона, но также для применения этой науки к практической жизни. В течение свыше сорока лет деятельность Палласа была почти исключительно посвящена исследованию России, ставшей для него дорогим вторым отечеством. Можно без преувеличения сказать, что и до сего времени (за исключением разве академика Бэра) не было и нет другого ученого, которому Россия была бы настолько обязана исследованием своих природных богатств и быта населяющих ее народов, как Петру Симону Палласу.

    По указ. выше источникам.

    Ф. Кеппен.

    Русский биографический словарь. СПб, 1904, т. 18, с. 153-162

    ПАЛЛАС Петер Симон (Pallas Peter Simon) (22 сентября 1741, Берлин - 8 сентября 1811, Берлин), один из круп­нейших естествоиспытателей XVIII в. Сделанные им открытия и эмпирические наблюдения в немалой степени способствовали развитию зоологии, ботаники, геологии, минералогии, палеонтологии, географии, истории, этнографии, языкознания.

    Имя Паллас стоит в одном ряду с именами таких деятелей русской культуры XVIII в., как М.В. Ломоносов и Л. Эйлер. Родился в семье врача. Образование получил в университетах Галле, Геттингена и Лейдена. Член Лондонского Королевского общества. Приехал в Россию из Германии по приглашению Императорской Академии Наук в 1767. С того же года академик и профессор натуральной истории.

    С середины XVIII в. возникла острая необходимость начать детальные и углубленные исследования естественных ресурсов России для ее дальнейшего развития. В 1768 АН сформировала 5 экспедиций (отрядов) для комплексного изучения Поволжья Кавказа, Урала и Сибири . По местоположению баз 3 из них названы оренбургскими, 2 - астраханскими. Руководителями оренбургских отрядов назначены молодые ученые: П., И.И. Лепехин, И.П. Фальк . Отряд Палласа в экспедиции считался основным, а сам он, по существу, являлся ее общим руководителем.

    Маршруты всех отрядов оренбургской экспедиции охватывали Поволжье от Симбирска до Царицына или Гурьева, «восточные берега Каспийского моря и степи по ту и по сю сторону Яика», Уральские горы и Исетскую провинцию , реки Иртыш и Тобол, а также всю страну между Уфою и Чусовою и горы между Екатеринбургом и Соликамском.

    Исследования территории Южноуральского края Палласа имели громадное значение. Были собраны богатейшие коллекции - минералогические, ботанические, зоологические, палеонтологические; проведены метеорологические, климатические и этнографические наблюдения. Описаны рельеф и многочисленные месторождения полезных ископаемых, нанесены на карту направления рек и горных хребтов, уточнены расположения населенных пунктов, исследованы курганы и пещеры, многочисленные озера и реки. Большую ценность имело открытие многих новых видов животного и растительного царства. Описание Исетской провинции органично вошло в 3-томный труд Палласа «Путешествие по разным местам Российского государства» (1786), который в течение многих десятилетий оставался настольной книгой нескольких поколений ученых.

    Весной 1771 экспедиция Палласа двинулась через Омск по Иртышу до Усть-Каменогорской крепости. В июне 1771 Паллас прибыл в Семипалатинск, а затем по правому берегу Иртыша проследовал в сторону северо-западного Алтая. Его интересовал ленточный бор, идущий от Иртыша через Кулундинскую степь до Барнаула . Побывал он и на реке Убе - левом притоке Иртыша. На Алтае Паллас исследовал древние рудные («чудские») копи, ознакомился с Колыванским заводом, качеством алтайских руд. В Барнауле обследовал сереброплавильный завод, побывал на Монетном дворе Сузунском и т. п. В Сибири Паллас пробыл до 1774.

    Результатами исследований в путешествиях Палласа стали коллекции минералов и растений, ставшие основными в собрании Кунсткамеры Императорской АН, многотомные дневниковые записи, уникальные артефакты. С 1784 по 1788 публикуется многотомный труд Палласа «Флора России» - справочник с описанием нескольких тысяч растений, в том числе нескольких сотен не известных ранее. В 1777 Паллас назначен членом топографического отделения Академии Наук в 1782 - коллегии советником, в 1787 - историографом Адмиралтейств-коллегии. В 1793-94 Паллас посетил Поволжье, Северный Кавказ, жил в Крыму. В 1810 вернулся на родину.

    Соч .: Reise durch verschiedene Provinzen des Russischen Reichs. St. Petersburg: Imp. Akad Wiss. 1771. Th. 1; 1773. Th. 2; 1776. Th. 3; …Путешествие по разным провинциям Российской Империи по повелению Санктпетербургской императорской академии наук / Пер. с нем. Ф. Томанского (ч. 1, 2), В. Зуева (ч. 3). СПб.: При Имп. акад. наук. 1773. Ч. 1; 1786. Ч. 2, кн. 1; 1786. Ч. 2, кн. 2; 1788. XVI. Ч. 3, половина 1; 1788. Ч. 3, половина 2.

    Лит.: Маракуев В.Н. Петр Симон Паллас, его жизнь, ученые труды и путешествия. М., 1877; Окрокверцхова И.А. Путешествия Палласа по России. Саратов, 1962; Зиннер Э.П. Петр Симон Паллас (1741-1811) // Зиннер Э.П. Путешествие длиною в три столетия. Иркутск , 1973; Муравьев В.Б. Дорогами российских провинций: Путешествия П.С. Палласа . М., 1977; Соколов В.Е., Парнес Я.А. Петр Симон Паллас - основатель отечественной зоологии: (К 175-летию изд. «Zoographia Rosso-Asiatica») / / Вопр. истории естес­твознания и техники. 1987. .№ 2; Изучение Урала П.С. Палласом // Архипова Н.П., Ястребов Е.В. Как были открыты Уральские горы. Свердловск, 1990; Соколов В.Е., Паркис Я.А. У истоков отечест­венной терминологии. М., 1993; Сытин А.К. Петр Симон Паллас - ботаник. М., 1997.

    С.А. Белобородов

    В возрасте 26 лет он был назначен руководителем громадными по объёму описательными работами, которые Санкт-Петербургская Академия Наук в соответствии с Указом императрицы Екатерины II с 1768 года начала проводить в восточных регионах государства. В дальнейшем научная деятельность молодого профессора Берлинского университета оказалась связана с Россией на протяжении 40 с лишним лет. У нас в ученой среде его на русский манер очень скоро стали называть просто Петром Семеновичем. А поскольку в научной литературе ныне фигурируют разные изображения Петера Палласа, здесь мы приводим два варианта его портрета (рис. 1, 2).

    По указу императрицы

    К середине XVIII века границы Российской Империи продвинулись далеко за Уральский хребет - в Сибирь и на Дальний Восток. Волжская крепость Самара, когда-то основанная в качестве пограничного населенного пункта, в это время уже потеряла свое сторожевое значение, поскольку местные кочевые племена либо перешли к оседлому образу жизни, либо мигрировали далеко в киргизские степи. Поэтому тогда перед российским правительством со всей актуальностью встала задача изучения и освоения богатейших природных ресурсов Заволжья, Урала и Сибири.

    Изучение природных ресурсов Средневолжского региона началось еще при Петре I, по указу которого в 1720 году был снаряжен отряд «для сочинения ландкарт» в Астраханскую губернию. В нее в то время входила и территория современной Самарской области. Как уже говорилось, в то время этими работами император поручил обер-секретарю Сената Ивану Кирилову, серьезному ученому и крупнейшему организатору науки.

    С 1734 года все разрозненные исследовательские группы были объединены под названием Оренбургской физической экспедиции, а ее штаб в это же время разместился в Самаре. После смерти Кирилова исследованиями в Среднем Поволжье руководил Василий Татищев, однако после его отъезда в Астрахань в 1741 году все экспедиционные работы были быстро свернуты.

    Изучение восточных регионов России возобновилось только после восшествия на российский престол в 1762 году молодой и амбициозной императрицы Екатерины II. Тогда перед Академией наук вновь была поставлена задача исследования Заволжья, степные пространства которого правительство считало очень перспективными для развития здесь хлебного земледелия и скотоводства. Однако данные первой Оренбургской экспедиции на этот счет оказались довольно скудными. По сути дела, юго-восточные губернии Европейской части России даже в середине XVIII века по-прежнему оставались настоящим «белым пятном» в географической науке.

    Согласно указу Екатерины II, стереть это пятно была призвана Вторая Оренбургская физическая экспедиция, которая приступила к выполнению задания правительства в июне 1768 года, и в течение последующих шести лет ее отряды проделали огромную работу по описанию Поволжья, Урала и Сибири (до истоков Амура). Как уже было сказано выше, руководил её работой 26-летний профессор Берлинского университета Петер Симон Паллас.

    Учёный-естествоиспытатель

    Он родился в Берлине 22 сентября 1741 года в семье немецкого врача Симона Палласа (1694-1770), профессора анатомии и главного хирурга Берлинской медико-хирургической коллегии (сейчас - клиника Шарите). Отец его был родом из Восточной Пруссии. Его мать Сусанна Лиенард происходила из старинной протестантской семьи эмигрантов из французского города Мец. У Петера Палласа были старшие брат и сестра. Все они жили в эпоху царствования просвещённого монарха Фридриха II, реорганизовавшего Прусскую академию наук.

    Отец Петера Симона хотел, чтобы сын пошёл по его стопам, но тот увлёкся естествознанием. Обучаясь у частных преподавателей, уже в 13 лет он знал в совершенстве английский, французский, латинский и греческий языки и начал посещать лекции в Берлинской медико-хирургической коллегии, где изучал анатомию, физиологию, акушерство, хирургию и наряду с ними ботанику и зоологию.

    Петер продолжил учёбу в Университете Галле (1758-1759) и Гёттингенском университете (1759-1760), где он окончил курсы по педагогике, философии, горному делу, зоологии, ботанике (по системе Карла Линнея), сельскому хозяйству, математике и физике. В 1760 году Паллас перебрался в Лейденский университет, где в 19 лет защитил докторскую диссертацию по медицине о кишечных глистах человека и некоторых животных (латинское название «De infestis veventibus intra viventia» - «О вредителях, живущих внутри организмов»). Затем Паллас приводил в порядок естественноисторические коллекции в Лейдене, после чего он посетил Англию с целью изучения ботанических и зоологических коллекций. В 1762 году он вернулся в Берлин. В следующем году по разрешению родителей Паллас отправился в Голландию, чтобы найти себе подходящую работу, но ему этого, несмотря на усиленные научные занятия, не удалось.

    Тем не менее в Голландии в 1766 году были опубликованы первые научные работы Петера Палласа - «Elenchus zoophytorum» (лат.) (Гаага, 1766) и «Miscellanea zoologica» (лат.) (Гаага, 1766). Обе работы были посвящены анатомии и систематике низших животных и включали в себя описание нескольких новых для того времени видов.

    Паллас также внёс существенные изменения в линнеевскую классификацию червей. Учёный отказался от «лестницы существ», идея которой восходит ещё к Аристотелю, но особенно была распространена среди натуралистов в XVIII веке. Ещё он высказывал идеи исторического развития органического мира, и предложил графически располагать последовательные связи основных таксономических групп организмов в виде родословного древа с ветвями. Благодаря этим работам, выявившим наблюдательность и проницательность Палласа, он быстро стал известен среди европейских биологов. Его новую систему классификации животных похвалил Жорж Кювье. Впоследствии, с утверждением идеи эволюции в биологии, схема Палласа стала основой систематики. За свои работы учёный был избран в 1764 году членом Лондонского королевского общества и академии в Риме.

    В эти годы Паллас мечтал совершить путешествия в Южную Африку и Южную и Юго-Восточную Азию, но из-за противодействия отца он так и не смог осуществить эти планы. В итоге в 1766 году молодой исследователь снова вернулся в Берлин, где начал работать над «Spicilegia zoologica» (лат.) (Берлин, 1767-1804, в 2 томах).

    Судьба Палласа резко переменилась после 22 декабря 1766 года, когда Петербургская Императорская Академия наук избрала его своим действительным членом и профессором натуральной истории. После этого он получил приглашение возглавить обширную экспедицию по изучению природных богатств Российской империи. Вот так 30 июля 1767 года, уже имея докторскую степень, профессорское звание и признание в Европе, Паллас вместе с молодой женой и малолетней дочерью, прибыл в Санкт-Петербург, где сразу же получил место адъюнкта Петербургской Академии наук и чин коллежского асессора (соответствует армейскому званию майора). Академия наук положила Палласу оклад в размере 800 рублей в год, что по тем временам было высоким жалованием.

    Оренбургская физическая экспедиция

    Забегая вперёд, нужно сказать, что результатом деятельности Второй Оренбургской физической экспедиции стал пятитомный труд Петера Палласа «Путешествие по разным провинциям Российской империи» (рис. 3, 4).

    Всего в ее работе участвовало несколько партий, следовавших самостоятельными маршрутами. Две из них (под руководством Ивана Лепехина и Иоганна Фалька), так же, как и группа Палласа, тоже довольно долгое время работали на территории нашего края. При этом основной отряд под руководством самого Палласа прошел по территории современной Самарской области двумя отрезками маршрута. Сначала он проследовал по северной ее части (сентябрь - октябрь 1768 года), а затем, после зимовки в Симбирске, по берегу реки и по волжскому льду добрался до Самары.

    В том же 1768 году группа профессора Ивана Лепехина (рис. 5),
    в составе которой был молодой ученый Петр Рычков, впервые прошла от верховьев и до устья реки Сок, а также осмотрела реку Большой Черемшан. Лепехин в своих трудах дал краткую характеристику Сокольих гор, поднимающихся на левом берегу Сока, при этом совершенно правильно считая их продолжением Сокские яры, тянущиеся вдоль реки на северо-восток (рис. 6).

    Что касается отряда под руководством шведского профессора Иоганна Петера Фалька, то он присоединился к экспедиции позже – лишь осенью 1769 года. На первом этапе его группа выполнила пересечение центральной части Приволжской возвышенности (территория современных Сызранского и Шигонского районов Самарской области), а затем направилась в сторону Сибири и Средней Азии, где также был собран огромный научный материал.

    К сожалению, на заключительном этапе экспедиции, во время странствий по территории Киргизии и Казахстана, Иоганн Фальк с целью изучения местных обычаев пристрастился к курению опиума. Его зависимость от наркотика прогрессировала, и ученому с каждым месяцем требовались растущие по объему дозы этого зелья. В итоге в марте 1774 года, когда во время обратного пути в столицу его отряд прибыл в Казань, Иоганн Фальк застрелился, будучи в состоянии крайней депрессии. Ему в это время было только 42 года. Портрет Фалька в архивах не сохранился, и поэтому мы не имеем возможности его здесь привести.

    А вот записки Петера Палласа и Ивана Лепехина мы сейчас читаем сейчас как интереснейшие документы, рассказывающие о природе и населении России, какими они были два с половиной столетия тому назад.

    В частности, отряд Палласа впервые составил подробное научное описание обширного региона на севере современной Самарской области, раскинувшегося по обеим сторонам реки Сок. В этих местах еще в 1703 году близ здешних серных источников по распоряжению императора Петра I был основан Сергиевский завод, а при нем – пригород Сергиевск (рис. 7).
    Позже, в 1717 году, источники обследовал приехавший из столицы лейб-медик Готлиб Шобер, который дал целебным свойствам местных вод высокую оценку.

    Сейчас, как известно, на этом месте располагается знаменитый курорт Сергиевские минеральные воды. Но в середине XVIII века практически никаких других сведений о севере Самарского Заволжья официальная географическая наука не имела. Поэтому поездка по маршруту вдоль реки Сок значилась в плане Палласа как одна из самых главных.

    Примерно 10 или 11 октября 1768 года (точнее дата не указана) экспедиционный отряд Палласа, двигаясь с востока, вступил на территорию современной Самарской области в районе села Усманово (ныне Новое Усманово Камышлинского района). Об этом ученый в своей книге написал так: «Близь реки Сока при татарской деревне Усмановой переезжают чрез малую речку Кибит, или Акану, при которой показываются малые следы руд. Та же деревня называется еще Надырова, или Надыр-аул, по имени умершего за несколько лет старшины Надыра Урасметева, который по силе данного ему в 1756 году, от Оренбургской горной канторы в Уфе позволения, намерен был собирать находящейся в здешних местах асфальт, и делать из него нефть; и на такой конец начал было он действительно строить завод при вершине речки Камюшли; да и другой завод был бы построен при Сургуте: но сие распоряжение приключившаяся оному татарину смерть прервала и вовсе уничтожила».

    В этих же местах Паллас смог увидеть редкое явление природы – место естественного выхода чистых нефтепродуктов из недр на поверхности земли (рис. 8).
    О них он сделал в своей книге следующую запись от 12 октября 1768 года: «Нефтяной ключ находится за несколько верст от Семенова (ныне села Старое и Новое Семенкино Клявлинского района – В.Е.) в южновосточной стороне… на покрытом тучным черноземом месте, по которому течет западный главный источник речки Байтугана. Ключ несколько распространили, и при горе выкопали небольшую наподобие котла яму шириною и глубиною до трех футов, в которую вода прибывает без приметного движения, и так же неприметно уходит в мимо текущую малую речку. И так хотя ключ не имеет быстрого течения, однако никогда не замерзает и в жестокие морозы, и если занесет его снегом, то восходящие из него смолистые пары, коих запах нарочито далеко чувствовать можно, очень скоро делают сквозь снег отверстие; несмотря на то, что вода не имеет теплоты до чрезвычайного градуса; ибо термометр сего утра в студеную погоду на вольном воздух показывал 160 (по Фаренгейту – В.Е.), а в воде только 138 градусов. В малой яме ключа покрывается поверхность воды черною весьма липкою нефтью, которая имеет цвет и существо густой смолы, и хотя часто оную счерпывают, однако она опять собирается в несколько дней».

    Ученый отметил, что местные жители испокон веков использую выходящую из земли нефть как хорошую смазку для своих телег, а также как лекарственное средство: «Около живущие чувашане и татара употребляют сию смолистую воду не токмо для полосканья и питья во время молошницы во рту и чирьев в горле, но и рачительно собирают самую нефть, и употребляют оную во многих случаях, как домашнее лекарство. Наипаче прикладывают оную к свежим ранам, которыя потом весьма скоро заживают… Особливо примечания достойно внутреннее употребление, а именно: взяв полную ложку нефти, варят в молоке, в котором делается она густою сметаною. Сию пьют теплую во время колотья, или когда болит живот, думая, что это приключилось от натуги и надсады, такожде и во время тайных болезней. Сказывают, что больной человек делается от того хмельным, чувствует сильной жар, как то и думать можно, и сильно текущая моча имеет пронзительной нефтяной запах».

    Еще здесь нужно отметить, что до Палласа ученый мир и столичные власти ничего не знали о том, насколько распространены серные родники в Самарском Заволжье. Считалось, что Серное озеро (рис. 9),
    описанное еще в 1717 году Готлибом Шобером – единственный подобный водоем на востоке Российской империи. Между тем экспедиция Палласа во время первого же обследования Самарского края установила, что даже в бассейне Сока таких источников можно насчитать десятки. Местным же жителям они были известны испокон веков.

    «От Семеновой опять я принужден был целые 15 верст ехать в южнозападную сторону… до реки Сока, и до татарской деревни Камюшли (ныне райцентр Камышла), стоящей при речке того же имени… Здесь бежит между камнями у дороги чистый источник, в котором вода несколько смешана с частицами горючей серы и известки, также имеет нарочитый серный запах и протекает по низкому месту в Соке, оставляет на траве малую белую осадку… Татара называют сей ключ Кюкерт, что значит горючая сера».

    Далее на своем пути Паллас описал похожий родник у села Микушкино (ныне села Большое и Малое Микушкино Сергиевского района): «На правом береге Чумбулата находятся на низком месте две серные болотины плоским косогором отделенные, и в оную речку имеющие свое течение… Вторая… представляет собою малое озерко до 25 сажен длиною, до осьми шириною, и на аршин глубиною: вода в ней очень серная, оставляет на тиноватом дне известковую серную материю, и вокруг распространяет сильной свой запах. В одной губе сего небольшого озерка, и в жестокие морозы незамерзающего, находится сильно бьющей ключ, и выбрасывающей серую золе подобную материю. Чувашане и другие жители употребляют сию и другия нижеописанные серные воды с хорошим успехом в банях для прогнания коросты и другой сыпи на теле. Кажется, что сии воды превосходно могут служить к наружному и внутреннему употреблению во время всяких болезней на теле, да может быть и внутренне подавать немалую пользу во многих долговременных и почти неисцелимых болезнях».

    Также Паллас описал еще один серный источник (рис. 10),
    который расположен был у «другой татарской деревни, Ермак прозываемой» (ныне село Старое Ермаково Камышлинского района – В.Е.). Еще его экспедиция проехала «через мокшанскую деревню Алексееву, или Вечкан (ныне село Старое Вечканово), деревню Заперкину, или Запарову (сейчас село Саперкино), деревню Иштулкино (ныне село Малое Ишуткино), и некоторые другие.

    И, конечно же, отряд Палласа побывал в пригороде Сергиевске (рис. 11),
    о котором исследователь оставил такую запись: «Октября 15 числа поехал я на рассвете к лежащему отсюда за пять верст в южновосточной стороне Серному озеру, в сих местах знатнейшему, и точно так называемому… Глядеть на него страшно, и почти не можно долго при нем быть, по причине восходящих вонючих паров гнилым яйцам и горючей сере подобной запах имеющих; да и сам я изведал, что по ветру чувствителен оный запах почти за четыре версты от озера. В нем не видно движения воды, и никогда оно не замерзает, потому что и ныне вода в нем почти 30 градусами была теплее наружного воздуха… Вода в нем столь чиста, что можно бы легко простыми глазами измерять глубину его, если бы дно не покрыто было тиною и черною материею. Однако кажется, что сие озеро глубиною только на несколько аршин…

    Дно в озере все покрыто такою кожею, которую можно сравнить с перетлелыми звериными кожами. Сия кожа не толще одной линии покрывает черную тину и все в озеро упавшее, и можно оную вытаскивать по частицам. Она по большой части имеет темно-зеленый, и местами темно-желтый, весьма неприятной цвет. В ней видны чрезмерно мягкия, по большой части параллельно простирающияся волокна, только сквозь поверхность проходящия и блестящия, а гладкости у ней незакрывающия. Я думаю действительно приписать сей материи свойство растения. Но осадка серной воды на дно быть не можно, ибо она не имела бы столь много вещества, липкости, и столь равной и тонкой толщины». А далее в книге следуют размышления ученого о том, как образовалось это озеро, и почему вода и донные отложения в нем насыщены серой (конечно же, с точки зрения науки XVIII века). Ученый добавил к этим записям, что озеро непрерывно пополняется водой из нескольких серных источников, которых в его окрестностях довольно много (рис. 12).

    Неподалеку от Сергиевска путешественники встретили реку с водой необычного белого цвета, о которой Паллас в своих записках рассказал так: «Вздымается на восточном берегу Серного озера… гора, до реки Сургута простирающаяся. Из оной бьет небольшой серный ключ, текущий по деревянному желобу (рис. 13),
    который еще остался от прежнего серного завода… Вода в начале сего покрытого белою материю канала очень чиста, и уже прошед до 70 сажен становится помалу беловатою, подобно жидкой сыворотке, которой цвет сия речка удерживает с версту в течении своем, и сообщает оный в Сургут, в которую она впала в том месте, где речка по своей глубине течет тише, видна на поверхности воды плавающая белая кожица, какая обыкновенно бывает на известковой воде».

    В краю крещеных калмыков

    Уже во времена Палласа в Высоком Заволжье иногда находили ценные для промышленности руды металлов - в частности, железа и меди. Но только отряд Оренбургской экспедиции, побывавший в 1768 году на территории современной Самарской области, дал этим месторождениям первое научное описание. Паллас в своей книге «Путешествия по разным провинциям Российской империи» указал на наличие следов меди в верховьях рек Шешма и Зай, что ныне протекают по Клявлинскому и Шенталинскому районам. Ученый записал, что в местных песчаниках «оказалась худая медная руда, обыкновенно много песку и глины содержащая».

    Дело в том, что еще при Петре I, как это следует из сообщения в первом номере газеты «Ведомости», из такой же руды на реке Сок уже пытались выплавлять медь, однако приемлемого количества металла из здешних пород получить так и не удалось. Современные же исследования показывают, что меди в сокских песчаниках и в самом деле содержится немного - от 2 до 15 тысячных процента. Геологи-практики оценивают такую руду только как третьесортную.

    После обследования верхней части бассейна реки Сок экспедиция направилась вниз по ее долине к берегу Волги. На этом маршруте Паллас описал гору Саржат и расположенный неподалеку от нее еще один нефтяной ключ - при речке Шумбуте. Проследовав без остановки через несколько сел, экспедиционный отряд 17 октября прибыл в Ставрополь-на-Волге (рис. 14),
    который встретил путешественников первым снегом.

    В день прибытия экспедиционной партии от момента официального основания этого города, который по указу императрицы Анны Иоанновны был специально поставлен в этом месте для жительства крещеных калмыков, прошло лишь немногим более 30 лет. Как убедился Паллас, за это время поселение смогло существенно увеличиться в размерах и стать настоящим административным центром нового калмыцкого края: «Город Ставрополь (рис. 15)
    имеет приятное положение на восточном высоком берегу рукава Волги, который Кунейполошка называется (Кунеевская воложка – В.Е.). С сухопутной стороны сие место окружено приятными сосняком и березником оброслыми увалами, а по ту сторону Волги видны на правом береге высокия известковыя горы, проименованныя Жигулевскими по находящейся между ими деревне Жигулихе. Средняя часть города представляет [собой] крепость, состоящую из палисадов, башен и одной батареи. В оной находятся две церкви, из коих одна деревянная, а другая каменная, хорошо построенная соборная церковь; сверх того хорошие для коменданта и воеводы домы…; так же домы калмыцких начальников и других в службе состоящих чиновных людей, мучной и соляной магазин, рынок и школа. В верхней части построены улицы, в коих живут гарнизонные солдаты и казаки; также есть там деревянная церковь, а еще другая находится в построенной ниже крепости купеческой слободе. Вообще число домов простирается до четырехсот пятидесяти».

    А вот простые калмыцкие скотоводы (рис. 16),
    как отметил Паллас, по-прежнему предпочитали жить не в городе, а в открытой степи, в переносных юртах (рис. 17),
    не высказывая никакого стремления переселиться в Ставрополь. Об этом свидетельствую следующие строки из его книги: «Сказывают, что число крещеных калмыков в Ставропольском уезде ныне умножилось до четырнадцати тысяч человек, и между ними находится до тысячи сюнгорских семей, которые по приходе сюнгорских улусов из восточной степи тотчас приняли християнскую веру. Овцы, коих эти калмыки держат, и в чем состоит их главное богатство, суть по большой части широкохвостыя, и приведены ими из степи; и так не можно надеяться хорошей с них шерсти. Российския же овцы, пущаемыя в их стада, также помалу перерождаются, и получают такую же, какая на калмыцких, косматую шерсть… Сих к пастушьему житию уже заобыклых людей [следует] поощрять к собиранию шерсти, ибо отведенныя им для жилища места и без того весьма удобны к содержанию овечьих заводов».

    Из Ставрополя экспедиция отправилась по левому берегу Волги вверх по ее течению, чтобы до начала ледостава суметь переправиться в Симбирск. На этом маршруте Паллас записал следующие интересные наблюдения о волжском рыболовстве (рис. 18):
    «Не думаю, чтобы какая река в Европе была столь богата рыбою, как Волга со всеми текущими в ее реками… Белуга не редко попадается в Волге длиною от 20 до 25 пяденей (пядь – около 20 сантиметров – В.Е.), и весом бывает от 30 до 45 пудов. Впрочем, число малых с молоками белуг, которые длиною от осьми пяденей, несравненно больше числа больших икряных (рис. 19).
    Осетров ловят от пяти до осьми пяденей длиною, а весом от 20 до 22 пудов… Как красная, так и белая рыбица величиною бывает от трех до пяти пяденей, а весом редко до 30 фунтов. Сазаны бывают иногда длиною до седьми пяденей, потому и весом больше, но ловят их разной величины, и по большей части малых и средних. Сомы (рис. 20) хотя величиною и меньше белуг, однако видали их них долее, нежели в десять пяденей, и тяжелиною в несколько пуд. По большей части ловят их весной и осенью, и везде известны потому, что быстрым своим стремлением перескакивают через сеть, или оную разрывают, и другую рыбу за собой уводят».

    Среди Жигулевских гор

    В Симбирске экспедиционный отряд остался на всю зиму, и отбыл отсюда по левому берегу Волги в сторону Самары только 10 марта следующего, 1769 года, о чем свидетельствуют строки из дневника Палласа с указанием точной даты отъезда. В районе Ставрополя путешественники по еще крепкому волжскому льду переправились на правый берег в деревню Моркваши (рис. 21).
    Здесь Паллас оставил нам довольно обширные заметки о Жигулевских горах: «Хребет известковых гор, как здешней берег, так и превысокую часть гористого берега Волги составляющих, начинается насупротив Ставрополя при устье реки Усы. На сих горах везде находится лес, и вершины их обыкновенно покрыты соснами. С речной стороны видны у оных гор одни только голыя каменныя стены, и множество разщелявшихся разных камней, представляющих приятный вид зрению. На сих каменистых берегах находится несказанное множество хищных птиц, которыя летом вьют там гнезда, а особливо беловатых орлов, или, по-тамошнему названию, белохвостов (Vultur albiсillа), и замою их очень много. Иногда вьют здесь гнезда соколы в горных ущельях; так же летом водятся красныя утки на Волге, карагатками (Anas rutila) называемыя (видимо, либо казарка, либо утка огарь – В.Е.) (рис. 22);
    в густом лесу на горах часто бывают бурые и черные медведи (рис. 23),
    а иногда и рыси. Куницы попадаются редко, напротив того, тем больше беловатых и нарочито великих белок, коих мехи можно почесть первыми, выключая только исетских белок; также ловят их в лесах, простирающихся вверх по Самаре, да и в верхних странах реки Сока».

    Здесь стоит отметить, что во времена Палласа животный мир Жигулевских гор был гораздо богаче, нежели сейчас. Медведи из этих мест исчезли в конце XIX века. Красные утки (огари), белки и куницы, хотя сейчас здесь еще водятся, но встречаются очень редко. То же самые можно сказать и об орлане-белохвосте, который ныне занесен в Красную книгу России, и в наше время его гнездовья на Самарской Луке можно пересчитать буквально по пальцам.

    Дальнейший путь от Морквашей в сторону Самары экспедиция проделала по волжскому льду, поскольку правый берег оказался труднопроходимым для тяжелогруженых саней. На этом маршруте Паллас осмотрел село Ширяево (рис. 24),
    а также расположенный напротив него на левом берегу Волги величественный Царев курган (рис. 25).
    О нем Паллас записал следующее: «В том углу… находится на ровном месте продолговато-круглый, крутой и острую вершину имеющий холм, который окружностию внизу около полуторы версты, а вышиною до 20 сажен. С двух сторон окружает его текущая там излучиною река Сок, а с западной стороны перепруженная речка Курум… Рассказывают о нем различным образом, однако выходит напоследок следующая басня: в старинныя времена шло по сей стране многочисленное войско, предводитель котораго для памяти великой своей силы велел каждому воину принести на сие место одну только полную шапку земли; от чего и произошла ныне находящаяся превеликая куча… Другие еще увеличивают оное чудо, говоря, что войско пошло назад тем же путем, и по нещастию столь много его убыло, что хотя каждому человеку было приказано назад отнести прежнюю свою часть земли; однако еще сей знатный холм остался».

    Захолустный городок

    В Самару (рис. 26)
    отряд Палласа прибыл 19 марта 1769 года, о чем он сам написал в отчетном письме в Академию наук. После этого в течение двух недель зоологи и ботаники экспедиционной партии составляли описание растительного и животного мира нашего края, а Паллас в своем дневнике отметил следующее: «Теперь должен я кратко упомянуть и о самом городе Самаре. Строение по большой части простирается к берегу Волги, и занимает происшедшей угол между Волгою и северным устьем Самары. Сначала была в городе деревянная крепость; но как оная в 1703 году сгорела, то в 1704 сделана на восточной стороне, между Волгою и Самарою, на низком увале правильная земляная крепость с дефилеями, которая еще и ныне видна. Жители сего города… имеют себе пропитание от скотоводства и от великаго торга (рис. 27)
    свежею и соленою рыбою и икрою, чего ради они, как в конце года, так и весною по прошествии льда, ездят караванами чрез степь к Яику, и свои товары продают другим из северных и западных стран туда приходящим купцам. Для отправления сего торга обыкновенно весною делается мост чрез Самару, и к главному городку яицких казаков (рис. 28)
    проложена чрез степь прямая дорога с уметами или зимовьями в известном расстоянии… Некоторые самарские жители имеют свои собственныя рыбныя ловли на Волге и в степных реках Моче и Иргисе, которыя причисляют они к Самарскому уезду. Кроме тамошнего скота, отправляется небольшой торг киргизскими и калмыцкими овцами, кожами и салом. Кроме некоторых кожевных и одного за городом построенного посредственного юфтяного завода и шелковой фабрики, нет больше никаких других заводов… Зимою собираются в Самару торгующие касимовские татара, которые наперед при Яике выменивают у киргизцов и калмыков мерлушки, и сюда привозят… Хорошие мерлушечьи тулупы, в России продаваемые, по большой части идут отсюда; при том же здешния калмычки, которым за шитье отдаются и мерлушечьи лапки, сшивают оныя сперва вдоль, а после из них шьют тулупы, и обыкновенно продают дешево».

    Весьма высоко оценил Паллас окрестные самарские земли, перспективные для различных видов сельского хозяйства: «Страна около города Самары есть высокая, нарочито ровная и помалу возвышающаяся холмами степь… От Самары верст за 20 находится уже везде высокая степь с черноземом, на котором растет трава почти с человека вышиною, и весною должно оную сожигать. На таких местах самарские казаки (рис. 29)
    имеют скотные дворы или хуторы… Холмы имеют столь хорошее положение, и отчасти столь способную землю, что к насаждению винограда нигде не можно найти лучшей страны в Российской империи… В здешних местах можно бы с прибытком садить многия другия полезныя растения, теплого климата требующие, и растущие в южных землях Европы… Самарские жители много разводят арбузных огородов, бахчи называемых, в степи по обеим сторонам Самары. Сперва огораживают, да и то худо, часть земли, которую вспахав, садят семена, и больше о том не пекутся, разве что в сухую погоду поливают. Когда же арбузы созревают, то приставливают ребят сторожами в огородах. Как арбузов у них великое множество, то обыкновенно их солят так же, как огурцы… Стручковой перец, которого гораздо больше родится в Астрахани, и продается под именем красной горчицы, сеют здесь таким же образом, как капустныя семена, в плоских на сваях поставленных ящиках; но в начале июня рассаживают рассаду на приготовленных в огороде грядах, и поливают, пока она придет в силу».

    В реках около нашего города Паллас впервые смог увидеть целые колонии выхухоли – ныне очень редкого животного, занесенного в Красную книгу России (рис. 30).
    На этот счет в его книге есть такие строки: «При Самаре водятся также выхухоли (Sorex moschatus) в озерах вниз по реке простирающихся [Господин Линней за благо рассудил причислить сих зверков к роду бобров; но они по всем признакам ни что иное суть, как водяные крысы]. Но чем выше вверх по реке, тем их меньше, а при реке Яике и совсем их нет, хотя вдоль Волги в северную сторону до самой Оки находится их гораздо больше, нежели других зверков. Выхухолей по большой части ловят осенью и весною вершами и мережами, и при том задохнувшихся, хотя они по внутренним частям и могут долго быть в воде. Сии зверки делают себе норы в высоких берегах под водою; однако таким образом, что выход проведен вверх наискось, и так гнездо их бывает сухо. Следовательно, зимою не имеют они в норах никакого другого воздуха, кроме подземного. Напротив того, как скоро лед прошел, то часто выходят они на поверхность воды, и играют на солнце… Выхухоль питается червями, а особливо пиявицами, коих с невероятною скоростию вырывает из тины, к чему весьма способен чрезвычайно чувствительный и нервами наполненный хоботок, которым он всячески поворачивает, сей есть наилучший орган у сего зверка; ибо глаза у него еще меньше, нежели у крота, а уши заросли волосами. Часто слышно, что они так же, как утки, щелочут в воде, при чем вбирают в рот помянутой хоботок. Если их дразнят, то пищат по-мышачьи, и кусают опасно… Дух бобровой струи, производящей от материй находящихся под кожею в хвосте желез, еще гораздо проницательнее и долговременнее, нежели от настоящей и самой лучшей бобровой струи».

    Через Самарскую Луку

    Пробыв в Самаре почти полтора месяца, и ознакомившись весьма досконально с природой ее окрестностей, отряд Палласа отправился через всю Самарскую Луку в сторону Сызрани. Из нашего города экспедиция 3 мая 1769 года переправилась в село Рождествено, о котором в академическом труде ученого сказано так: «Рожествино стоит на ровном месте при Волошке, и окружено с одной стороны оною Волошкою и самою Волгою, а с западной стороны лесистыми Шелехметскими горами. Земля сей равнины так же, как и утесистые и превысокие берега, состоит из тонких песчаных и глинистых слоев, между коими находятся полосы чернозема; из чего явствует, что сие основание возвысилось от наносной водою земли с соседственных гор. Верхний слой чернозема ныне еще не толще фута; однако на сей земле и в сухие годы родится хлеб изрядный; напротив того, далее к горам около Шелехмета бывает и в мокрые года недород на глинистой земле».

    В мордовском селе Шелехметь (рис. 31)
    ученые экспедиции стали свидетелями свадебных торжеств, из-за чего отряд задержался здесь надолго. Под впечатлением увиденного Паллас записал в своем дневнике: «В мокшанской деревне Шелехмете имел я случай видеть мордовскую свадьбу. Примечания достойно было следующее: как скоро невеста из села Рожествина, к которому погосту принадлежит Шелехмет, приехала назад со свахою в кибитке, которая покрыта была холстиною; то женихов дружка и поддружье, при беспрерывном вопле невесты, вынули ее из кибитки, и несли до самых ворот; причем собравшийся из деревни весь женский пол поздравлял невесту, стоящую между дружками и свахами. Потом пришла мать со сковородою, наполненною сухим хмелем, который зажигала она горящею лучиною, и ставила сковороду к правой ноге невесты, а она от себя отталкивала оную сковороду ногою. Сие делалось трижды, и каждый раз сгребали рассыпанный хмель на сковороду. При сем случае примечают, что если сковорода упадет на оборот, то есть дном кверху, то молодым предвещает всякое злоключение; если же она ляжет вниз дном, то почитают сие за счастливое предзнаменование, что ныне и случилось. После чего, подвеселившиеся уже наперед поезжатые, с радостию кричали: «Подавай пива», которого еще до входа невесты в дом поднесли им в братине; и невеста должна была в оную опустить несколько чистых колец, коих у ней много нанизано было на пальцах. Еще несколько медлили, для совершения протчих церемоний; но казалось, что нечего было смотреть. После мне сказывали, что наперед всего раздают грешневую крутую кашу собравшимся из всей деревни, старым и малым. Каждому из них дают по чумичке, и кладут иному в шапку, а иному в полу, или кто куда сам похочет».

    Затем экспедиционная партия прибыла в деревню Аскулу (рис. 32),
    находящуюся от Шелехмети на расстоянии 20 верст, и здесь Паллас потратил немало времени для осмотра здешних песчаных месторождений, где, как он заключил, залегает сырье очень высокого качества: «К большой деревне Аскуле показались открытые холмы, составляющее преизрядную тучную пахотную землю… При съезде с горного увала от Аскулы находится по сторону глубокая в землю яма, в которой сверху видны всякие глыбы… а в самом низу слой мелкаго, чистаго, белаго кварцоваго песку; и кажется, что сей песок пригоден в разное механическое употребление и на стеклянных заводах. При находящейся за несколько верст от Аскулы на Волге господской деревне Ермачихе берут самарские жители такой же, но только помельче, песок для чищения оловянной посуды».

    На ночь отряд остановился в селе Сосновый Солонец. Его название, как отметил Паллас, происходит от здешней солоноватой глины, которую «скот ест охотно». На другой день вся экспедиционная группа доехала до деревни Валовка (ныне село Валы Ставропольского района), которая «проименована по находящемуся за две версты на дороге к Жигулихе (ныне село Жигули Ставропольского района – В.Е.), позади Яблоннаго буерака, обширному, и, как то сказывают, татарскому шанцу, состоящему из трех валов со рвами, и имеющему несколько верст в окружности. В сем шанце нет никаких следов строения; однако во время пахания попадаются иногда татарские кирпичи, и то, может быть, от находящихся в земле могил». Ныне этот археологический памятник Булгарского царства называют Муромским городком.

    После Валов отряд Палласа проехал через село Старая Рязань (ныне Большая Рязань Ставропольского района), и добрался до села Переволоки (рис. 33),
    где волжские разбойники испокон веков перетаскивали свои лодки из Волги в Усу и обратно. О посещении села свидетельствует следующая запись в книге Палласа: «Большая деревня Переволока стоит на высоком утесистом каменном береге Волги, и при том в таком месте, где от оной реки до Усы считается меньше версты, и чрез сие расстояние прежде перетаскивали лодки, для сокращения пути, почему оное место и проименовано… При Переволоке видны в известковой опоке слои, состоящие из мелких витых улиток, которые величиною не больше маковых семян. Там же есть отпечатки окаменелых вещей, которые во всем хребте сих известковых гор очень редко попадаются. Так же местами видны в известковой опоке большие и малые кремни, в числе коих находится половина прозрачных агатов».

    Далее путь группы проходил через Печерскую слободу и село Костычи, после проследования через которые экспедиция приехала город Сызрань, которая в то время была уездным городом Симбирской губернии (рис. 34).
    Паллас записал, что «того же еще вечера (6 мая – В.Е.) приехал я в Сызрань (рис. 35).
    Большая часть города находится на веселом гористом месте в северном углу между речками Крымсою и Сызранкою, которые там соединились. От сего гористаго места простирается к Волге обширная долина, которую весенняя вода по большой части понимает. Малая часть города с хорошо выстроенным монастырем находится на южном берегу Сызранки (рис. 36),
    а другой незнатный монастырь стоит на низком берегу Крымсы. Развалившаяся деревянная крепость с каменною соборною церковью и канцелярским строением занимает самое высокое место на берегу Сызранки, и кроме срубленной из бревен стены обнесена еще насыпным валом с посредственным рвом. В сем городе мало промыслов, по тому и достаточных жителей немного находится, однако есть хорошие яблонные сады, и вообще в здешнем городе стараются больше о разведении оных, нежели в иных местах Российской империи».

    «Шиферное уголье»

    В окрестностях Сызрани Палласа очень заинтересовали выходы на поверхность слоев горючего сланца (в те времена его называли «каменное», или «шиферное уголье») (рис. 37).
    Ради изучения этого месторождения его отряду пришлось сделать на своем пути значительный крюк, о чем Паллас написал так: «Потом сказывали мне, что при Кашпуре находится каменное уголье, то почел я за нужное исследовать оное обстоятельнее; чего ради и поехал туда 8 числа мая нарочно чрез степь, в том намерении, чтобы иметь случай к собиранию растущих там редких трав, хотя и мог бы я водою гораздо скорее туда доехать, потому что прямо чрез Волгу считается отсюда до Кашпура не больше осьми верст…

    Пригород Кашпур (рис. 38),
    или, как это жители выговаривают - Кашкер, стоит на горе Кучугуре подле рукава Волги, при самом устье речки Кашпурки, по которой и пригород проименован. Сие есть старинное российское место в сей стране, и, как это известно, построено еще прежде Сызрани. На высокой части горы при полуденном конце Кашпура видно еще четыре обвалившияся башни прежде бывшей деревянной крепости, от которой для защищения домов обнесено немалое расстояние палисадом даже до речки Кашпурки, где находится подзорная башня, а другая такая же стоит на западной части горы…

    Для исследования здешнего шиферного уголья осматривал я берег, едучи вниз на лодке около пяти верст, даже до стоящего на Волге Богоявленскаго монастыря. Слой шифернаго уголья лежал выше прибылой воды, и как цветом и сложением, так пламенем и запахом во время сжения совершенно подобен находящемуся в верхних слоях при Симбирске примеченному шиферу; но во время сушки еще больше щепляется, и тогда с виду походит на сосновую кору. Сие шиферное уголье можно по нужде употреблять в кузнице, и хотя только на несколько футов в глубину следует под шифером синяя глина, однако не должно сомневаться, чтобы еще глубже не находилось лучшего уголья».

    Это было одно из самых первых описаний Кашпирского месторождения горючих сланцев, промышленная разработка которого началась только в ХХ веке. В общей сложности экспедиция Палласа исследовала окрестности Сызрани в течение недели. В обратный путь в Самару его отряд собрался было отправиться 11 мая, однако именно в этот день разразилась невиданной силы буря, которая «в Костычах почти со всех домов кровли сорвала». Не удалось экспедиции выехать из Сызрани и утром 12 мая, и «причиною тому было приключившееся несчастие моему служителю, потому что выстрелом заряженного на гусей ружья раздробило ему лядвею (бедро – В.Е.). Человеколюбие того требовало, чтобы сему смертельно раненому подать помощь, и отвезти его в удобное место; итак 12 числа отвезли его в находящейся поблизости город Ставрополь, ибо туда краткий водяный путь по текущей за версту реке Усе был весьма способен. Но опять не можно было прежде полудня отправиться в дальний путь, почему и приехал я в Усолье онаго дня в вечеру».

    Об этом поселении Паллас оставил нам следующую запись: «Пространная слобода Усолье (рис. 39)
    построена на увале, вдоль которого небольшая, солоноватую воду имеющая речка Усолка, течет с южнозападной стороны в Волгу, и еще выше оной слободы принимает в себя другую с западной стороны текущую, и пресную воду имеющую речку Елшанку. Высокая вода, обширное низкое место понимающая, входит и в Усолку, чего ради вместо моста сделана из фашинника плотина для переезда. По ту сторону речки начинается высокий лесом оброслый горный хребет, который вышеописанным образом простирается вдоль Волги, и только за восемь верст отсюда прерывается при устье впадающей в Волгу реки Усы».

    Серный городок

    Из Усолья экспедиция выехала в северном направлении, сделав кольцо через села Березовку, Кузькино, Мазу, Тейдаково и Новодевичье для их осмотра и краткого описания. После возвращения обратно в Усолье путь группы Палласа снова прошел через Переволоки и Старую Рязань, а затем руководитель решил отклониться к югу от ранее пройденного маршрута. Как писал Паллас, «поворотя ближе к Волге, мы поехали к деревне Брусяне. Дорога лежит туда чрез лес, в котором ныне цвел татарский клен… Ближе к Волге начинаются высокие, отчасти кустами оброслые, и отчасти голые холмы и трудныя узкия дороги, на которых видны были норки ядовитых пауков, и цвела трава Руйшиева (Ruyschiana). На холмах великое находится множество сурковых нор, при которых и самые сурки сидели, и пронзительным своим свистом, будто бы в насмешку проезжающим, свистали».

    В Брусянах отряд задержался несколько дольше ожидаемого, из-за чего «ночью приехали мы в населенную некрещеными чувашами деревню Cеврюкову, которая по татарскому и чувашскому обыкновению проименована по первому ея селянину. Мужики на другой день делали приготовление к чрезвычайному приношению большой жертвы для испрошения дождя, но для нашего приезда было то отложено, и мы, хотя чрезмерно желали быть при сем торжестве, однако не хотели их к тому принудить, и чрез то сделаться гонителями их закона». Паллас отнюдь не напрасно сделал об этом отметку в своей книге, потому что все языческие обычаи и обряды в России в то время были запрещены законом и жестоко карались православной церковью. Поэтому ученый опасался, как бы его невольное свидетельство не причинило бы вреда местным некрещеным жителям.

    Далее путь экспедиции пролегал через села Кармалы и Винновку, из которого дорога привела ее в уже знакомую исследователям деревню Шелехметь, а отсюда - в Рождествено, куда отряд прибыл 23 мая. Отправив часть участников экспедиции на отдых в Самару, Паллас с оставшимися коллегами решил посетить расположенный в Жигулевских горах, выше села Подгоры, перенесенный сюда из Сергиевска Серный городок. Здесь рабочие добывали для нужд оборонной промышленности России уже не самосадную, а кристаллическую серу, пласты которой задолго до того были обнаружены в этих местах.

    Шахты для добычи руды были устроены на одной из вершин восточных Жигулей, которая с того времени и называлась Серная гора (рис. 40).
    О ней Паллас оставил следующие сведения: «Славная гора, в которой брали самородную горючую серу, вздымается весьма круто от берега Волошки почти насупротив устья реки Сока, и кажется, что она будет вышиною около ста сажен. От самой высокой известковой горы, которая, удалясь от Волги, окружает Серную гору с западной стороны, отделена сия лесистою и деревнями населенною долиною, Коптев или Угольный буерак называемою».

    Сам же Серный городок, по словам руководителя экспедиции, в день его посещения имел все признаки заброшенности, поскольку к тому времени большая часть месторождения уже была выработана: «Серной городок, который для серной работы переведен сюда из Сергиевскаго уезда в начале нынешняго столетия, состоит из деревяннаго конторскаго строения, из двух заводских дворов и около 40 мужицких подле горы на высоком берегу построенных улицею домов, в коих прежде жили работные люди. Но как работа в заводах остановилась, то по большой части они разошлись, и теперь не находится больше 12 изб, в коих живут крепостные люди заводчика, а протчие домы все развалились. До 1720 года состоял серный завод в ведомстве находящейся в Самаре воеводской канцелярии; но в том же году канцелярия артиллерии и фортификации поручила над оным смотрение майору Ивану Молостову, который и продолжал работу до 1757 года; но как оный завод отдан был Санкт-Петербургскому купцу Ивану Мартову, то его сын Афанасий почти пять лет не производил работы, по тому и завод опустел. При первом заведении онаго находилось 22 мастера и 576 человек, по большой части из Сергиевска взятых работников, коим за работу платили. Каждый месяц работники переменялись, так что завсегда около 130 человек находилось в работе. Но при новом учреждении беспеременно работали 120 человек наемных и небольшое число крепостных людей. Обыкновенное количество чистой горючей серы ставили с завода 1500 пуд ежегодно; но легко бы можно делать и до двух тысяч пуд, из чего довольно явствует превосходство здешней серной работы и распоряжения пред заводами в Ярославле, Кадоме и Елатме, в которых местах едва до 500 пуд делают из колчедана чистой горючей серы ежегодно. Здесь на месте обходился пуд чистой горючей серы от 50 до 80 копеек, а за провоз зимним путем до Москвы платили по 12 копеек с пуда.

    В самом деле сожаления достойно, что здешняя преизрядная серная работа очевидно приходит к окончанию, и желать должно, чтобы другой какой заводчик восстановил оную в пользу государства, ибо в здешней стране лесу довольно, да и можно бы лучшим распоряжением не токмо облегчить еще работу, но и сделать прибыточнее».

    После посещения Серного городка Паллас снова отправился на левый берег Волги, о чем написал: «В Самару возвратился я 30 числа мая. В сие время можно было видеть по оставшимся от высокой воды следам на низких луговою травою оброслых островах, что вода в Волге сбыла уже на два аршина, и в первых числах июня еще больше убыла, так что 14 числа река Самара находилась уже в своих берегах. Жители в здешних странах не запомнят, чтобы в котором году было столь малое наводнение; из чего заключить должно, что в прошедшую зиму снеги были не велики, и весною стояла сухая погода; ибо обыкновенно Волга опадает в последних числах Июня; а в нынешнем году разлившаяся вода не доходила до обыкновенной высоты».

    Более двух недель после этого исследователь продолжал осматривать и описывать флору и фауну самарских окрестностей (рис. 41-45),




    а также дожидался возвращения группы, которая им специально была отправлена им для изучения рельефа, а также животного и растительного мира западной части Жигулевских гор. Об этом ученый поведал в следующих строках своей книги: «Из Серного городка послал я некоторых при мне находящихся студентов, чтобы осмотрели превысокие горы в сей стране при устье реки Усы, и собрали находящиеся на них растения. Они возвратились июня 23 дня, и объявили следующие достопамятности. На меньшой при самом устье Усы лежащей горе, которую тамошние жители по ея виду [Усинским] курганом называют (рис. 46),
    находится много колокольчатого льну (Linum campanulatum) и кустарного подорожника (Polygonum frutescens), которому здесь быть я не чаял; но он растет в наибольшем совершенстве, как это его названию прилично… Деревня Жигулиха (ныне село Жигули Ставропольского района – В.Е.), по которой все простирающаяся до Маркваша горы проименованы, состоит из малого числа дворов, и находится на берегу Волги между вышепомянутым курганом, и другою от реки вздымающеюся каменною и превысокою горою, Молодецкой курган (рис. 47)
    называемою… Молодецкой Курган отчасти проименован по тому, что молодые люди из деревни собираются на оной по праздникам для веселия, а отчасти по тому, что много находится могил ходивших на судах по Волге и там умерших людей, которые либо по их желанию, или по обыкновению кораблеплавателей здесь погребены. С речной стороны гора утесиста, и показывает высокую каменную стену из серой известковой опоки; и, между протчим, виден круглой каменной бугорок, которой крестьяне Лепешкою называют. В сей каменной стороне есть ямы или пещеры между известковыми слоями, у которых дно бывает покрыто беловатыми шпатовыми хрусталиками, имеющих вид кварца, а фигуру шестисторонних непорядочных пирамид».

    По степям Заволжья

    Но когда названные студенты 23 июня возвратились в Самару, то основной отряд экспедиции во главе с ее руководством они здесь уже не застали, поскольку Паллас, согласно его записям в дневнике, 16 июня отправился вдоль реки Самары в сторону Оренбурга. Впрочем, студенческая группа догнала экспедицию в районе Алексеевска (ныне село Алексеевка Кинельского района), который Паллас в своей книге описал так: «Пригород Алексеевск стоит на горе при Самаре, в которую немного выше сего места впала с правой стороны речка Кинель. При самом соединении рек начинается Закамская линия, следы которой уже нарочито заросли. Алексеевск отчасти населен самарскими казаками, отчасти отделенными солдатами, и отчасти ремесленными и пахотными людьми, и уподобляется большому селу. В той горе, на которой построен сей пригород, ломают мягкий белый известковый камень, из коего жители делают разныя мелочныя вещи. Но большая часть холма лежит на гипсовой опоке, которая видна в берегу Самары, и раскололась на горизонтальные плиты. Сия гипсовая опока состоит из серых, желтоватых, белых и селенитных слоев. Белаго камня гораздо больше, а напротив того серый имеет весьма тонкие слои. В ямах находится иногда зеленый мергель. На вершине горы, и при том в самом пригороде есть нарочито глубокая котлу подобная яма, которая никогда не высыхает, и называется Ладанское озеро, потому что на берегах ея слышан сильной нефтяной запах. Вода в ней мутна, иловата, и пахнет тиною, однако скотина пьет оную охотно, рыбы в ней совсем нет. Напротив того, в находящихся на низких местах озерках есть много не только рыбы (рис. 48-50),


    но и выхухолей и черепах (рис. 51).
    В реке Самаре водится здесь много волжских стерлядей и сазанов; нередко заходят сюда сомы и белая рыбица. Так же довольно миног и вьюнов. Рыба сапа здесь нарочито велика, и называется лобач (Ваllеrus)».

    Отправившись из Алексеевска далее в сторону Бузулука и Оренбурга, экспедиция двинулась вдоль Самарской укрепленной линии (рис. 52),
    которая к тому времени уже потеряла свое оборонительное значение. Паллас оставил нам заметки общего характера об увиденном им крае: «От Алексеевска проложена прямая дорога чрез степь к Яицкому казацкому городу, по которой нет порядочных постоялых дворов, или уметов, а есть только хижины с шалашами, в коих можно получить сена и воды. Обыкновенная Оренбургская летняя дорога идет от Алексеевска по степной или левой стороне Самары, а зимою между Самарою и Кинелем по лугам и холмам к населенной казанскими татарами (рис. 53),
    казацкую должность исправляющими, Мочинской слободе (28 верст), потом к Красносамарской крепости (17 верст), а отсюда чрез два построенные для дальности дороги умета Кечетов к Богатой и Борской крепостям (49 верст)… Не можно представить себе приятнейший страны: ибо во многих местах находится лес сосновый, осиновый, березовый, так же есть изобильные травами холмы и сенокосные луга. Сию вдоль Самары простирающуюся страну больше всех должно бы населить, потому что там довольно изрядной пахотной земли для множества деревень, также нет недостатка в лесах, и много преизрядных сенокосных лугов. В сей стране водятся еще дикие козы, сайги называемы (косуля – В.Е., рис. 54);
    и лоси зимою странствующие столь далеко, по коих мест Самара и впадающия в нея речки обросли кустарниками, да и до самой гористой степи. Лоси (рис. 55)
    в зимнее время по большой части питаются молодыми ветвями и корою осины и тополя, и такого корма в сей стране для них довольно; а летом имеют они убежище и пищу в пространной, ненаселенной гористой степи».

    На своем дальнейшем пути Паллас свернул от Самары на реку Кинель (ныне Большой Кинель), описал стоящую на ней Криволуцкую слободу, речку Сарбай, деревню Тимашево, и 20 июня добрался до Черкасской слободы (ныне райцентр Кинель-Черкассы), о которой имеется такая запись в его книге: «Сия приятная перелесками и лугами испещренная страна продолжается до Черкаской слободы, построенной на чистом поле на берегу реки Кинеля. Малороссийские поселяна, которые прежде в разных местах Яицкой линии завели было жилища, но по причине киргизских набегов (рис. 56)
    не могли там жить, построили помянутую слободу в 1744 году, которая находится ныне в цветущем состоянии. Они живут по старинному своему обыкновению, имеют чистые дворы, белыя избы с хорошими печами и трубами, по большой части стараются о табашных садах и скотоводстве, и препровождают жизнь веселую и непринужденную. Они выбирают между собою атамана, который имеет под собою есаула, и сей выбор утверждает Ставропольская канцелярия. Платье носят казацкое, с польским сходственное. Бабы летом ничего больше не носят, как одну только рубаху с вышитым воротом (рис. 57), и вместо юбки обертывают около себя клетчатую пеструю каразею, которую они сами ткут, и подвязывают широким поясом. Сие одеяние называется у них плахта, и как в цвете, так и в полосах, великое имеет сходство с запаном горных шотландцев, которое они планд называют. Черкасския жены носят на голове небольшия шапочки из пестрой материи, и повязывают сверх оных повязку, у которой назади от узла висят вышитые лопасти. Девки плетут свои волосы не так, как российские, в одну, но в две косы, обвивают около головы, и повязывают пестрою повязкою, которая вынизана бисером. Черкасское сватание в настоящем деле, (которое и у горных шотландцев употребляется с небольшою отменою), во всем сходствует с татарским обыкновением».

    Далее отряд направился в южном направлении, в сторону бывшей Борской крепости, о которой Паллас также упомянул в своей книге: «Из Черкасска поехал я за Кинель по широкой, по большой части пустой и нарочито сухой степи между оною рекою и Самарою к Борской крепости, и, следовательно, опять к реке Самаре. Кроме находящегося недалеко от Кинеля болота, нет никакой воды до самой деревни Страховой, или Кутулука, при которой течет болотистая речка того же имени, и впадает в Кинель, где и вырыт глубокой колодезь. В сей степи можно бы везде иметь такие колодези, по тому и поселить земледельцев. Здешняя страна несколько холмиста, и богата сурками. Во всех степях при Кинеле и Самаре водятся медведи, которые имеют свои берлоги в оброслых кустарником долинах. В сей пустой стране везде находилось множество цапель (рис. 58),
    журавлей и диких серых гусей с детенышками… Борская крепость населена казаками и отставными солдатами, и стоит близ правого берега Самары на плоском песчаном увале, в том углу, которой произошел от реки Самары и от широкаго песчанаго буерака. По-видимому, река прежде имела там другое течение, ибо в нем находится много наполненных черепахами непроточных болотин. От помянутаго буерака, старица называемаго, до реки Самары было сие место укреплено бревенчатою стеною, но ныне вместо оной поставлены только рогатки… Борск стоит на Самарской линии, и по порядку считается второю и последнею крепостию на правом берегу реки Самары. Отсюда простирается дорога на другую степную ровную сторону; но напротив того правый берег возвышается почти беспрерывными увалами, представляющими такую же страну, какова есть при Кинеле, почему уже и начали в оной почти при всех в Самару текущих речках заводить господские деревни».

    От Борского отряд Палласа проследовал через окраину Бузулукского бора (рис. 59)
    к Ольшанской крепости (ныне село Елшанка), которая в его книге удостоена краткого описания и замечания о том, что места к югу от нее населены башкирами (рис. 60).
    После этого опять же по берегу реки Самары экспедиция проехала в Бузулуцкую крепость (ныне город Бузулук), которая почти два столетия находилась в административном подчинении Самары, но ныне располагается в Оренбургской области. На этом мы заканчиваем описание путешествия экспедиционной группы Петера Палласа по территории Самарского края.

    При этом его многотомный труд «Путешествие по разным провинциям Российской империи» только в нашей стране выдержал несколько изданий (рис. 61).
    Впоследствии книга Палласа была переведена на многие языки (рис. 62),
    и в течение десятилетий она оставалась для ученого мира источником фундаментальных знаний о природе и населении значительной части Российской империи. И нужно отметить, что труд Палласа сохраняет свое огромное историческое и познавательное значение вплоть до наших дней.

    Если же оценивать итоги Первой и Второй Оренбургских физических экспедиций в целом, то в XVIII столетии они дали солидную основу грандиозному геодезическому мероприятию - Генеральному межеванию, которое проводилось почти по всей территории Российского государства в течение примерно 100 лет. Начиная с Московской губернии, в 1765 году начали постепенно составляться подробные межевые карты значительной части уездов Европейской России. Межевание было в основном закончено в 1885 году в Архангельской губернии. К тому времени сплошь обмежеванными оказались 36 губерний, в том числе и Средне-Волжский регион.

    Что же касается Петера Палласа, то он после 40 с лишним лет научно-исследовательской работы в России вернулся на свою родину в Берлин, где он после приезда прожил только один год, и скончался 8 сентября 1811 года, всего лишь за две недели до своего семидесятилетия (рис. 63, 64).


    Валерий ЕРОФЕЕВ.

    Список литературы

    Артамонова Л.М., Смирнов Ю.Н. 1996. Самарский край в XVIII веке. - В кн. «Самарская область (география и история, экономика и культура)». Самара, :184-197.

    Барашков В.Ф., Дубман Э.Л., Смирнов Ю.Н. 1996. Самарская топонимика. Самара. Изд-во Самарского гос. ун-та, :1-190.

    Барашков В.Ф., Дубман Э.Л., Смирнов Ю.Н. 1996. Топонимика Самарской Луки. Самара, изд-во Самар. регион. фонда «Полдень, XXII век». :93-148.

    Дубман Э.Л. 1986. Жигулевские горы. Происхождение названия. – В сб. «Краеведческие записки». Выпуск VI. Куйбышев, Куйбышевское книжное изд-во, стр. 13-21.

    Дубман Э.Л. 1991. Сказание о первых самарцах. (Очерки по истории Самары 1586-1680 годов). Самара. Изд. центр «Арт-Маркет». :1-76.

    Дубман Э.Л. 1996. Самарский край в XVI-XVII веках. - В кн. «Самарская область (география и история, экономика и культура)». Самара, :171-183.

    Дубман Э.Л. 2002. Князь Григорий Засекин – строитель волжских городов. Самара, изд-во «Печатный двор». :1-90.

    Елшин А.Г. 1918. Самарская хронология. Тип. Губернского земства. Самара. :1-52.

    Ерофеев В.В. 1985. Страницы каменной книги. – В сб. «Зеленый шум». Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. :29-47.

    Ерофеев В.В. 1986. Времен связующая нить. – В сб. «Орленок», Куйбышев, Куйб. кн. изд-во, :129-148.

    Ерофеев В.В. 1991. Открытие Волги. – В сб. «Самарский краевед», ч.1, Самар. кн. изд-во, :11-30.

    Ерофеев В.В., Чубачкин Е.А. 2007. Самарская губерния – край родной. Т. I. Самара, Самарское книжное изд-во, 416 с., цв. вкл. 16 с.

    Ерофеев В.В., Чубачкин Е.А. 2008. Самарская губерния – край родной. Т. II. Самара, изд-во «Книга», - 304 с., цв. вкл. 16 с.

    Ерофеев В.В., Галактионов В.М. 2013. Слово о Волге и волжанах. Самара. Изд-во Ас Гард. 396 стр.

    Ерофеев В.В., Захарченко Т.Я., Невский М.Я., Чубачкин Е.А. 2008. По самарским чудесам. Достопримечательности губернии. Изд-во «Самарский дом печати», 168 с.

    Захаров А.С. 1971. Рельеф Куйбышевской области. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во: 1-86.

    Земля самарская. Очерки истории Самарского края с древнейших времен до победы Великой Октябрьской социалистической революции. Под ред. П.С. Кабытова и Л.В. Храмкова. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1990. :1-320.

    Иванов А.М., Поляков К.В. 1960. Геологическое строение Куйбышевской области. Куйбышев. :1-84.

    Классика самарского краеведения. Антология. Под ред. П.С. Кабытова, Э.Л. Дубмана. Самара, изд-во «Самарский университет». 2002. :1-278.

    Книга Большому Чертежу. М.-Л., изд-во АН СССР, 1950.

    Лебедев Д.М. 1950. География в России петровских времен. М.-Л. Изд-во АН СССР.

    Легенды и были Жигулей. Издание 3-е, перераб. и доп. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1979. :1-520.

    Лепехин И.И. 1795. Дневные записки путешествия академика Лепехина. т.1, изд-во Императорской АН.

    Лопухов Н.П., Тезикова Т.В. 1967. География Куйбышевской области. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во: 1-78.

    Магидович И.П., Магидович В.И. 1970. История открытия и исследования Европы. М., Мысль.

    Матвеева Г.И., Медведев Е.И., Налитова Г.И., Храмков А.В. 1984. Край самарский. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во.

    Мильков Ф.Н. 1953. Среднее Поволжье. Физико-географическое описание. Изд-во АН СССР.

    Мурчисон Р.И., Вернейль Э., Кейзерлинг А. 1849. Геологическое описание Европейской России и хребта Уральского. СПб. Тип. И. Глазунова, ч.1.

    Наш друг – природа. 1979. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во: 1-175.

    Наш край. Самарская губерния – Куйбышевская область. Хрестоматия для преподавателей истории СССР и учащихся старших классов средней школы. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1966. :1-440.

    Наякшин К.Я. 1962. Очерки истории Куйбышевской области. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. :1-622.

    Обедиентова Г.В. 1953. Происхождение Жигулевской возвышенности и развитие ее рельефа. – Мат-лы по геоморфологии и палеогеографии СССР. М., изд-во АН СССР: 1-247.

    Обедиентова Г.В. 1988. Из глубины веков. Геологическая история и природа Жигулей. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. :1-216.

    Олеарий А. 1906. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно. СПб., изд. А.С. Суворина.

    Ососков Н.А., Коротаев К.А., Гаврилов Н.Г., Сырнев И.Н. 1901. Среднее и Нижнее Поволжье и Заволжье. – В кн. «Россия», т.6. СПб. Тип. А.Ф. Девриена: 1-599.

    Паллас П.С. 1773. Путешествие по разным провинциям российской империи, ч.1. СПб.

    Памятники природы Куйбышевской области. Сост. В.И. Матвеев, М.С. Горелов. Куйбышев. Куйб. кн. изд-во. 1986. :1-160.

    Пекарский П.П. 1872. Когда и для чего основаны города Уфа и Самара? СПб. Тип. импер. АН.

    Перетяткович Г. 1882. Поволжье в XVII и начале XVIII века. Одесса.

    Природа Куйбышевской области. Куйбышев, Облгосиздат. 1951. :1-405.

    Природа Куйбышевской области. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1990. :1-464.

    Рычков П.И. 1896. История оренбургская (1730-1750 годы). Оренбург.

    Самарская область (география и история, экономика и культура). Учебное пособие. Самара 1996. :1-670.

    Синельник А.К. 2003. История градостроительства и заселения Самарского края. Самара, изд. дом «Агни». :1-228.

    Сокровища волжской природы (заповедные и памятные места Куйбышевской области). Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. 1972.: 1-175.

    Сыркин В., Храмков Л. 1969. Знаете ли вы свой край? Куйбышев, Куйб. кн. изд-во: 1-166.

    Учайкина И.Р., Александрова Т.А. 1987. География Куйбышевской области. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. :1-112.

    Храмков Л.В. 2003. Введение в самарское краеведение. Учебное пособие. Самара, изд-во «НТЦ».

    Храмков Л.В., Храмкова Н.П. 1988. Край самарский. Учебное пособие. Куйбышев, Куйб. кн. изд-во. :1-128.